— Стреляйте! — громко сказал журналист. — Но я все равно узнаю, что вы там утопили. Мне надоело, что мне постоянно врут. Мне надоело, что мной все время вертят. Мне надоело, что меня всегда оставляют в дураках! — Он сделал шаг в сторону крыльца.
Ружье в руках у старухи задрожало.
— Стой, а то стреляю! — завизжала она.
— Стреляй, старая стерва! — крикнул в ответ журналист.
В его груди клокотала ярость. Он слишком долго надеялся на то, что Фергюсон все-таки невиновен, и теперь, убедившись в обратном, вышел из себя:
— Стреляй, убийца! Убей меня так, как твой внук убил эту девочку! Ты такая же убийца, как и он! Вы все тут убийцы! Это ты научила внука зарезать ребенка ножом?!
— Он ее не зарезал!
— Зарезал!
— Стой!
— Это ты научила его нагло врать?!
— Стой! Ни с места!
— Это ты его всему научила?!
— Он ничего такого не сделал! Стой, а то стреляю!
— Сделал! Он — подлый убийца! Убийца! Убийца!..
Грохнул выстрел. Кауэрту опалило волосы, и он рухнул на колени. По стенке сортира за его спиной застучала мелкая дробь.
Полицейские тут же выхватили оружие и заорали:
— Брось ружье!
Запахло порохом. У журналиста слегка кружилась голова. Что-то стучало гораздо громче, чем эхо от выстрела. Журналист не сразу понял, что это его сердце.
Кауэрт взглянул на свои мокрые ладони, но крови на них не было, они просто вспотели. Потом журналист поднял глаза на старуху. Тем временем детективы что-то орали, но их никто не слушал.
— Я же говорила вам, мистер репортер, что ни перед чем не остановлюсь, лишь бы помочь моему внуку! — визгливым голосом заявила бабушка Фергюсона. — Я что, убила вас?
— Нет, — негромко ответил журналист.
— Очень жаль! — сплюнула на крыльцо бабушка Фергюсона. — С удовольствием бы вас прикончила, но у меня только один патрон. — И она опустила ружье.
Детективы с оружием наготове медленно подбирались к ней.
— Лучше бы я убила тебя, Тэнни Браун! — крикнула в их сторону старуха.
— Бросайте ружье!
— Хочешь меня убить, Тэнни Браун? Так стреляй же!
— Бросьте ружье!
Миссис Фергюсон вновь презрительно плюнула на крыльцо, повернулась к детективам спиной и аккуратно прислонила ружье к стене дома. Скрестив руки на груди, она замерла на крыльце.
— Если хотите меня убить, стреляйте! — крикнула она.
— Вы в порядке, Кауэрт? — наклонился к журналисту Уилкокс.
Кауэрт кивнул, и детектив помог ему подняться на ноги, бормоча:
— Вот это да! Ну вы даете, Кауэрт! Прямо как в кино!
— Это точно!
— Надеть на нее наручники? Зачитать ей ее права? — спросил, повернувшись к Тэнни Брауну, Уилкокс.
Лейтенант покачал головой, взял в руки двустволку, разломил ее и проверил стволы.
— Держите сувенир! — Он кинул Кауэрту стреляный патрон. — У вас есть еще какое-нибудь оружие? — спросил детектив у бабушки Фергюсона.
Старуха покачала головой.
— Вы будете отвечать на мои вопросы?
Старуха не проронила ни звука.
— Как хотите, — сказал лейтенант Браун. — Тогда стойте здесь смирно и смотрите… Брюс!
— Что?
— Поищи лопату!
Лейтенант Браун убрал в кобуру свой револьвер и отдал разряженное ружье злобно покосившейся на него негритянке. Потом он подошел к сортиру и подал Кауэрту гвоздодер:
— Начинайте! Вы заслужили честь начать вскрытие этого ароматного тайника!
Старое дерево поддалось не сразу, но наконец разломилось. Под стульчаком была зловонная выгребная яма. Для дезинфекции в нее бросали негашеную известь, и серо-коричневая масса слипшихся экскрементов была покрыта белесыми подтеками.
— Это где-то там, — дрожащим голосом проговорил Кауэрт, показывая пальцем в яму.
— Надеюсь, вам сделали все необходимые прививки? — спросил у журналиста Уилкокс. — У кого-нибудь есть порезы или ссадины? Здесь легко подхватить заразу!
Брюс выхватил из рук Брауна лопату и заявил с мрачной решимостью:
— Три года назад я плохо обыскал этот сортир. Теперь я осмотрю его как следует.
Сняв пиджак, Уилкокс нашел в кармане носовой платок и завязал им нос и рот.
— Ах как жаль, что этот обыск незаконный, — неразборчиво пробормотал он из-под платка, шагнул к выгребной яме и, отплевываясь и ругаясь, начал выгребать из ямы пласты слипшихся экскрементов.
Браун и Кауэрт не сводили с него глаз. Уилкокс работал методично и быстро. Один раз он поскользнулся и чуть не свалился в яму, но удержался, выругался и стал работать дальше.
Прошло пять минут, десять… Уилкокс орудовал лопатой, фыркая и ругаясь.
— Я извлек уже почти двухлетний слой дерьма! — шипел он. — Неужели эта тощая старуха так много испражняется?!
— Вот! — воскликнул Кауэрт.
— Где?! — спросил Уилкокс.
— Вон там! — поддержал журналиста Тэнни Браун, показывая пальцем в выгребную яму, где торчал угол чего-то плотного. — Что это?
Поморщившись, Уилкокс осторожно нагнулся, схватил неизвестный предмет рукой и потянул на себя. Из ямы с чавкающим звуком появился кусок толстого синтетического материала.
Лейтенант Браун поднял его повыше и стал разглядывать.
— Ты понимаешь, что это, Брюс? — наконец спросил он.
— Еще бы! — закивал его напарник.
— А что это? — заинтересовался журналист.
— Это кусок коврового покрытия из автомобиля. Помните, в машине Фергюсона со стороны переднего пассажирского сиденья был вырезан кусок ковра? Это — он самый… Там что-нибудь еще есть? — снова спросил Тэнни.
— Кажется, нет… А впрочем, постойте!..
С этими словами Уилкокс извлек из выгребной ямы что-то напоминавшее кусок слежавшихся экскрементов и протянул своему начальнику.
— Видите? — Лейтенант обернулся к журналисту.
Присмотревшись, Кауэрт понял, что перед ним свернутые джинсы, рубашка, кроссовки и носки, перевязанные шнурками. Конечно, одежда не один год провалялась в экскрементах и негашеной извести и превратилась в лохмотья, и все же журналист безошибочно понял, что именно перед ним.
— Уверен, что на этой одежде мы найдем кровь Джоанны Шрайвер, — заявил Уилкокс.
— Там еще что-нибудь есть?
— Кажется, нет, — порывшись лопатой в экскрементах, ответил Брюс.
— Тогда вылезай!