— Спросите хоть сержанта Роджерса. Он подтвердит, что мы с Салливаном сидели в соседних камерах, а потом его вдруг перевели. Только сержант не знает, почему его перевели. Об этом знают только три человека на свете — я, вы и сам Салливан.
— Но я же не могу!..
— Ничего не желаю знать о том, что вы можете или не можете, мистер репортер! Всю жизнь я только и слышу: «не могу», «нельзя»! Нельзя то, нельзя это, нельзя вообще ничего даже хотеть!!! Ничего не желаю больше слышать об этом!
— Ну ладно, — пробормотал Кауэрт, — я проверю…
— Вот именно! — Фергюсон подался вперед на стуле и яростно засверкал глазами. — Проверьте! Идите и проверяйте, черт возьми!
Он резко встал, оттолкнувшись обеими руками от стола.
— Теперь вы все знаете! — прошипел он. — Так идите и проверяйте. Идите и задавайте ваши вопросы. Только поторопитесь, а то меня посадят на электрический стул, пока вы их будете задавать!
Подойдя к двери, заключенный замолотил в нее кулаками. В маленьком помещении раздался оглушительный грохот.
— Всё! — закричал Фергюсон. — Мы поговорили! Сержант Роджерс! Сержант, открывайте, черт вас возьми!
Дверь дрожала под его кулаками. Когда один из охранников отпер ее, Фергюсон покосился на Кауэрта и заявил:
— Отведите меня в камеру. Я больше ни с кем не хочу разговаривать.
Он вытянул вперед руки, и на них защелкнулись наручники. Фергюсон вновь взглянул на журналиста — в глазах заключенного сверкали злость, негодование и приказ немедленно действовать. Когда его вывели за дверь, Кауэрт попытался прийти в себя и отогнать ощущение, будто бы он сам балансирует на краю бездны.
Направляясь к выходу из тюрьмы, журналист спросил у сержанта Роджерса:
— А где Блэр Салливан?
— Старина Салли? — хмыкнул тот. — Салли сидит в крыле «Q». Он не выходит из камеры. Сидит там целый день, читает Библию и пишет письма психиатрам и родным тех, кого сам убил. Он в непристойных выражениях описывает, в какой извращенной форме издевался над своими жертвами. Мы не отправляем эти письма. Мы не говорим Салливану об этом, но мне кажется, он все равно об этом знает, — покачал головой сержант Роджерс. — Блэр Салливан не в своем уме. Его почему-то очень интересует Роберт Эрл Фергюсон. По ночам он иногда громко его зовет. А Фергюсон говорил вам, что он пытался убить Салливана, когда они сидели в соседних камерах? Очень странная история. Поначалу у них вроде сложились нормальные отношения, они подолгу о чем-то разговаривали сквозь решетку. Потом Фергюсон словно с цепи сорвался — заорал и попытался вцепиться в Салливана. Пришлось ненадолго посадить Фергюсона в изолятор. Теперь их встречи с Салливаном исключены. Мы стараемся следить за тем, чтобы наши подопечные не поубивали друг друга, прежде чем их всех пересажают на электрический стул.
— А я могу поговорить с Салливаном?
— Видите ли, мистер Кауэрт, — покачал головой Роджерс, — Салливан действительно не очень приятная личность. Он пугает даже меня, а уж я насмотрелся здесь на извращенцев и моральных уродов.
— Почему он вас пугает?
— У нас тут достаточно людей, которые, не задумываясь, убили бы вас в любой момент, потому что лишить человека жизни им ничего не стоит. У нас сидят сумасшедшие, сексуальные маньяки, психопаты, профессиональные убийцы, гангстеры и те, кому просто очень нравится убивать. Но Салливан не похож ни на кого из них. Не знаю точно, чем он от них отличается, но он не попадает ни в одну из категорий. Такое впечатление, словно он все время меняет свой цвет, как эта ящерица… как ее?
— Хамелеон?
— Точно. Кажется, в Салливане есть понемногу от них всех. Он действительно страшный человек. Не могу сказать, что мне нравится участвовать в смертной казни, но я без малейших колебаний пристегнул бы Салливана к электрическому стулу. Надеюсь, он сядет на него очень скоро.
— Почему? Он же у вас совсем недавно, год с небольшим.
— Верно, но он отказался от услуг адвокатов, как тот убийца в штате Юта несколько лет назад. Теперь Салливан может только подать ходатайство о помиловании в Верховный суд. Когда оно будет отклонено, Салливану придет конец. А он только этого и ждет. Он говорит, что торопится в ад, потому что там его примут с распростертыми объятиями.
— По-вашему, он не передумает?
— Я же говорю вам, что он не такой, как другие. Кажется, жить или умереть — ему все едино. По-моему, когда его посадят на электрический стул, он будет, как обычно, хохотать, как гиена.
— Мне нужно с ним поговорить.
— Никому не посоветовал бы говорить с Блэром Салливаном.
— Мне это обязательно нужно. Вы можете это устроить?
— Это касается Фергюсона? — остановившись, спросил Роджерс.
— В том числе.
— Что ж… — пожал плечами сержант. — Все, что я могу сделать, — это спросить самого Салливана. Если он согласится, я устрою вашу встречу. Если он откажется, я ничем не смогу вам помочь.
— Хорошо.
— Имейте в виду, что вы не сможете общаться с Салливаном в таких же комфортных условиях, как с Фергюсоном. Ваш разговор состоится в клетке.
— Мне все равно.
— Хорошо, мистер Кауэрт. Позвоните мне утром, я наверняка уже что-нибудь буду знать.
Они вышли из тюрьмы через дверь, больше напоминающую крепостные ворота. Заслонив глаза ладонью от солнечного света, сержант поднял лицо к бледно-голубому небу. Зажмурившись, он несколько раз глубоко вздохнул, словно пытаясь очистить легкие от затхлого воздуха тюрьмы. Наконец Роджерс еще раз покачал головой и молча зашагал обратно.
Кауэрт сидел и думал о том, что Фергюсон прав: Блэра Салливана знали все.
Флорида печально известна тем, что на ее почве произрастают самые чудовищные убийцы на свете. Можно подумать, что зло укоренилось в этом штате, как уродливые, кривые мангровые деревья, пустившие корни в пропитанную соленой водой смесь песка и грязи на берегу океана. Во Флориду стремятся приехать и злодеи из других концов Соединенных Штатов, словно эти края непреодолимо притягивают к себе людей, обуреваемых самыми страшными желаниями. Поэтому во Флориде все в известной степени привыкли к злодеяниям. Никого особенно не удивляют психопаты, открывающие огонь из автоматического оружия в дешевых ресторанах, или распухшие трупы наркодилеров, всплывающие в болотах Эверглейдса. Бродяги, сумасшедшие, наемные убийцы и прочие изуверы, обуреваемые безумием, страстями или же вообще лишенные эмоций или мотивов, толкающих их на преступления, — все они стремятся во Флориду.
По пути на юг Блэр Салливан совершил десяток убийств, в которых сознался перед судом в Майами. Он убивал просто так. Его жертвами становились люди, которым просто не посчастливилось и они попались на глаза этому человеку. Он убил ночного портье в маленьком придорожном мотеле, официантку из кафе, продавца в маленьком магазине, чету пожилых туристов, менявших колесо своей машины на обочине. Больше всего его убийства ужасали своей хаотичностью. Кого-то из убитых Салливан ограбил, других — изнасиловал. Некоторых он убил без видимой причины или по каким-то непостижимым причинам, известным только ему самому. Например, однажды ночью он застрелил сквозь окошко служащего бензоколонки просто потому, что тот слишком долго копался, разыскивая сдачу с двадцатидолларовой бумажки. Салливана арестовали в Майами через несколько минут после того, как он расправился с молодой парочкой, которую застал целовавшейся на пустынной дороге. Салливан не торопился. Связав подростка, он на его глазах изнасиловал его подружку, а потом перерезал ему горло, так чтобы видела девушка. Патрульный мотоциклист заметил его как раз в тот момент, когда он в остервенении кромсал ножом ее тело. «Мне просто не повезло, — нагло заявил на суде явно ни в чем не раскаивавшийся Салливан. — Я слишком увлекся, а то прикончил бы и этого полицейского».