Андреа вновь вспомнила о Кауэрте. Что же скрывает этот журналист? Наверное, сведения о каком-то преступлении, представляющие для него исключительную важность. Но какие?!
Женщина составила мысленный портрет Кауэрта, вспомнила выражение его глаз, тон его речи. Она мало что знала о журналистах, но ей было известно, что они обычно любыми средствами стараются выудить из полицейских информацию. Кауэрт же вел себя совсем по-другому: после того как она познакомилась с ним на месте преступления, он не задал ей ни одного вопроса об убийстве на Тарпон-драйв. Наоборот, он старательно избегал отвечать на любые вопросы по этому поводу. Выходит, он и так все знает!
Но почему же Кауэрт молчит?! Неужели кого-то выгораживает?! Кого? Блэра Салливана? Исключено! А может, он выгораживает самого себя?!
Сколько Андреа ни ломала голову, выводя на бумаге бессмысленные каракули, она ни до чего так и не додумалась.
В полицейской академии ее учили, что в большинстве случаев убийца знаком со своими жертвами.
«Ладно, — рассуждала Шеффер, — допустим, Блэр Салливан сказал Мэтью Кауэрту, что это он организовал убийство. Но как он мог это сделать, сидя в камере смертников?!»
Голова у детектива Шеффер шла кругом. Тюрьма — это мир, живущий по своим законам. Заплатив нужную цену, в тюрьме можно добиться всего, что угодно, даже чтобы кого-нибудь убили. Всем обитателям тюрьмы знаком этот механизм. Но стороннему человеку узнать об этом очень сложно, а иногда практически невозможно. В тюрьме не действуют обычные рычаги, которыми можно воздействовать на полицейских, — страх перед административной или уголовной ответственностью, боязнь того, что тебя призовут к ответу.
Андреа поморщилась: неужели ей придется допрашивать всех тех, кто тем или иным образом вступал в контакт с Салливаном? Один из них, несомненно, организатор убийства. Но чем же заплатил ему серийный убийца? Ведь у него не было денег! Или были? Ведь Салливан находился в тюрьме не на каком-то особом положении, а был обычным смертником, которого ждал электрический стул. Или не был?!
Детектив Шеффер помотала головой.
Если Блэр Салливан заказал убийство, естественно предположить, что он собирался расплатиться за него по его совершении. А вдруг все было наоборот?! Внезапно включилось воображение, и Андреа ощутила приятное возбуждение, словно увидела темный силуэт марлина, поднимающегося из зеленой пучины вод, чтобы схватить наживку. Такие будоражащие чувства моменты перед началом схватки женщина считала лучшими в своей жизни.
Взяв телефонную трубку, она набрала номер. Через некоторое время на том конце провода кто-то простонал:
— Слушаю.
— Майк? Это Андреа.
— Ты знаешь, сколько сейчас времени?
— Знаю, ну и что?
— Подожди секунду…
Шеффер услышала, как Майкл Вайсс бормочет жене: «Пойми, это ее первое крупное дело…» Потом шеф рассмеялся в трубку:
— Я все-таки твой начальник, и будить меня так рано тебе не положено!
— Извини.
— Я принимаю твои извинения, но, по-моему, они не очень искренние. Итак, в чем дело?
— Я о Мэтью Кауэрте, — сказала Андреа и тут же решила не выкладывать сразу все, что было на уме.
— Об этом скрытном журналисте?
— Совершенно верно.
— У меня не раз просто руки чесались съездить ему по морде…
Шеффер представила себе своего напарника, сидящего на краю кровати с телефонной трубкой в руке, и его жену, накрывшую голову подушкой. Отношения Шеффер и Вайсса носили чисто деловой характер. Они недавно работали вместе, и между ними не было особой привязанности. Майкл был решительным и вспыльчивым человеком, с небогатым воображением. Лучше всего ему удавалось обходить дома, показывая фотографии подозреваемых, и изучать документацию страховых компаний. Андреа не комплексовала по поводу того, что он занимался расследованием убийств уже десять лет, а она — всего несколько месяцев, потому что чувствовала, что скоро обставит Вайсса по всем статьям.
— У меня тоже, — сказала она.
— Так в чем же дело?
— Думаю, с ним стоит еще поработать. Нельзя оставлять его в покое. Надо доставать его на работе, у него дома, в спортивном зале — повсюду.
— Зачем?
— Он должен понять, что мы не отстанем, пока он не расскажет нам все, что знает о том, кто совершил это убийство.
— Наверное, ты права.
— Кроме того, нужно съездить в тюрьму. Вдруг там кто-нибудь что-нибудь знает? Например, этот сержант. А еще нужно осмотреть все вещи Салливана. А вдруг они что-нибудь нам расскажут?
— А почему ты не могла изложить мне все эти соображения, скажем, часов в восемь утра? — раздраженно поинтересовался Вайсс. — Неужели тебе не хочется спать?
— Извини еще раз, не хочется.
— Я тут вдруг припомнил свое первое крупное дело. Я тоже не мог сомкнуть глаз и рыл землю копытами. Разреши дать тебе дружеский совет: успокойся!
— Но Майк!..
— Ладно-ладно. Иными словами, ты предпочитаешь действовать на нервы репортеру, а не беседовать с насильниками и маньяками, да?
— Да.
— Ну, ты далеко пойдешь! — рассмеялся Вайсс. — Хорошо, я поеду в тюрьму, но мы должны постоянно быть на связи. Звони мне ежедневно, а лучше — два раза в день. Договорились?
— Договорились. — Андреа совсем не была уверена, что сдержит слово.
Повесив трубку, она принялась прибираться на письменном столе — разложила документы по папкам, а отчеты — в аккуратные стопки, рассовала ручки и карандаши по пластмассовым стаканчикам. Когда письменный стол наконец стал отвечать ее представлениям о порядке, детектив Шеффер с удовлетворением потерла руки: «Теперь посмотрим, кто кого!»
Мурлыча себе под нос какую-то песенку, Андреа быстро ехала в сторону Майами. Машина сверкала в лучах палящего полуденного солнца.
Детектива Шеффер перевели в отдел по расследованию убийств совсем недавно — девять месяцев назад она служила простым патрульным полицейским, а три месяца назад расследовала кражи со взломом. Но ее заметили и стали продвигать наряду со всеми работавшими в полиции женщинами и представителями прочих меньшинств, периодически требовавшими к себе повышенного внимания. Теперь Андреа мечтала сделать карьеру. Ее энергия била через край, и она считала, что может компенсировать недостаток опыта терпением и усердием. Именно упорство помогало ей решать все проблемы с тех самых пор, как ребенком оказалась на островах архипелага Флорида-Кис.
Ее отец работал детективом в полиции города Чикаго и погиб при исполнении служебного долга. «При исполнении служебного долга!» Андреа иногда думала о том, как часто к месту и не к месту используют эту формулировку, которая, несомненно, должна была превратить по меньшей мере в бессмертный подвиг то, что на самом деле было нелепой ошибкой и откровенным невезением. Складывалось впечатление, что своей гибелью ее отец принес человечеству колоссальную пользу, но Андреа знала, что это было не так. Отец занимался мошенниками, мелкими аферистами и ворами на доверии, обиравшими пенсионеров и иммигрантов, рассчитывавших мгновенно разбогатеть, вложив последние деньги в то или иное безумное предприятие. Как-то утром они с напарником устроили облаву в помещении заброшенной котельной, где обнаружили человек двадцать мужчин и женщин, уговаривавших легковерных по телефону вложить деньги в какие-то операции с золотом. Ни мошенничество, ни облава не были чем-то из ряда вон выходящим. И преступники, и полицейские давно к этому привыкли. Но они не знали, что за одним из телефонов сидит нервный тип с пистолетом в кармане. Его еще ни разу не забирали в полицию, и он не знал, что ему самому практически ничего не грозит. Он выстрелил. Пуля пробила фанерную перегородку и попала в грудь отцу, пока тот записывал в блокнот вымышленные имена и фамилии арестованных.