— Там, в бардачке, бутылка минеральной, — бросила Циглер.
Они пешком пошли к охотничьему домику, стоящему на берегу реки. Серебристый поток с прозрачным звоном вился между стволов деревьев. На серых горных склонах росло больше буков, чем елей и пихт. Неподалеку от русла реки виднелась свалка. Сервас разглядел опрокинутые канистры, черные мусорные мешки, грязные матрасы, холодильник и даже старый компьютер, как мертвый спрут, протянувший щупальца проводов. Даже здесь, в этой дикой долине, человек не может удержаться и не изуродовать все, к чему прикоснется.
Он поднялся по лестнице на веранду. На двери наискосок была натянута лента с надписью: «Национальная жандармерия. Вход запрещен». Сервас приподнял ее, отпер дверь и резко толкнул, а потом посторонился, пропуская Циглер вперед.
— На стене слева, — сказал он.
Ирен сделала шаг внутрь комнаты, остановилась и протянула:
— Вот черт!
Сервас тоже вошел. Конторка и встроенные кухонные шкафы справа от нее, диван-кровать с подушками, выдвижные ящики, этажерки с книгами, рыболовные снасти, разложенные в углу, — все было тщательно покрыто слоями разноцветного порошка. Алюминиевый, свинцовые белила, окись железа, черный магнитный, люминесцентный розовый… Все это предназначалось для того, чтобы выявить скрытые следы. В некоторых местах виднелись целые участки, покрытые синим порошком. Техники применили «Блю стар», пытаясь найти следы крови, но, видимо, безуспешно. Повсюду еще виднелись картонные этикетки, с ковра были срезаны пробы ткани.
Он украдкой покосился на Циглер.
Вид у нее был потрясенный. Она пристально смотрела на стену слева. Большой черный плащ свисал как спящая летучая мышь, его складки резко выделялись на фоне светлой деревянной переборки. Капюшон цеплялся за вешалку, а под ним на неструганном сосновом полу стояли сапоги. Следы порошка поблескивали на них, да и на плаще.
— Не знаю почему, но у меня от этого мурашки по коже, — сказала Циглер. — А ведь всего-навсего дождевик и пара сапог.
Сервас выглянул в открытую дверь. Снаружи все было тихо. Но у него перед глазами все еще стояли фары, вспыхнувшие в зеркале заднего вида. Он прислушался, не заурчит ли где мотор, но тишину нарушало только журчание потока. Его снова охватил страх, как тогда, когда чужие фары осветили перед ним приборную доску. Неодолимый, животный страх.
— Что случилось? — спросила Циглер, удивленная выражением глаз Серваса.
— Вчера на этом шоссе за мной гнались. У съезда к домику меня поджидал автомобиль…
— Вы уверены? — Циглер внимательно на него взглянула, и по ее лицу пробежала тень тревоги.
— Уверен.
На миг в воздухе повисло тяжелое молчание.
— Надо сказать д’Юмьер.
— Не надо. Я хочу, чтобы это осталось между нами. Во всяком случае, пока.
— Почему?
— Не знаю. Конфьян может этим воспользоваться, чтобы отстранить меня от дела. Разумеется, под тем предлогом, что я нуждаюсь в защите, — прибавил он с усталой улыбкой.
— Как по-вашему, кто это был? Люди Эрика Ломбара?
— А может, и убийцы…
Циглер пристально посмотрела на него расширившимися глазами. Он понял, что Ирен сейчас спрашивает себя, как реагировала бы, если бы с ней произошло то же самое. Сервас сказал себе, что страх — болезнь заразная. Был в этом расследовании какой-то элемент гнусности, чернухи, а они опасно придвинулись к сердцевине всей истории, подошли к ее мрачной критической массе. Сервас уже во второй раз спросил себя, не подвергают ли они опасности свои жизни.
— Настало время побеседовать с господином мэром, — сказал он вдруг.
— Не берите в голову, все будет в порядке.
Диана оглядела гиганта М. Монда, мощная мускулатура которого проступала под тканью комбинезона. Должно быть, он многие часы проводил, поднимая и толкая всякие тренажеры с грузом. Он дружески ей подмигнул, она в ответ кивнула.
Все считали, что Диана должна волноваться, но она не испытывала ничего, кроме чисто профессионального любопытства.
За будкой М. Монда был коридор, освещенный неоновым светом, мягкий синий ковер, заглушающий шаги, и белые стены…
Лифт тихо наигрывал мелодию, совсем как в супермаркете. Фраза из «New Age», арфа и фортепиано, звучала неуловимо, прямо как дуновение.
Двери…
Она прошла мимо дверей, не приближаясь к окнам-иллюминаторам. Ксавье быстро шагал впереди, Диана послушно следовала за ним.
Ни звука. Можно было подумать, что все пациенты спят. Такая тишина бывает в пятизвездочных отелях, выстроенных по последнему слову роскошного минимализма. Она вспомнила долгий отчаянный крик, который слышала, в первый раз приблизившись к сектору А. Может, сейчас всех пациентов специально накачали лекарствами? Нет, Алекс ясно сказал, что большинство из них на медикаменты не реагируют.
Ксавье замедлил шаги перед последней дверью, набрал шифр на замке и повернул ручку.
— Здравствуйте, Юлиан.
— Добрый день, доктор.
Голос низкий, хорошо поставленный, учтивый. Диана сначала услышала и только потом увидела обитателя комнаты.
— Я привел вам гостью, нашего нового психолога Диану Берг. Она из Швейцарии, как и вы.
Диана шагнула вперед. Юлиан Гиртман стоял возле окна, за которым виднелась заснеженная верхушка пихты. Он отвел глаза от пейзажа за окном и посмотрел на нее. Росту в нем было явно больше метра девяносто, рядом с ним Ксавье казался просто ребенком. На вид лет сорока, коротко стриженные темные волосы, крупные, правильные черты лица. Уверен в себе.
«Довольно красивый мужчина, — подумала она. — При условии, если кому-то нравятся такие зажатые типы».
Высокий лоб, плотно сжатые губы, квадратная нижняя челюсть. Ее сразу же поразили глаза: черные, проницательные, пристальные. В немигающих зрачках поблескивали лукавые искорки. Гиртман чуть прикрыл тяжелые веки.
Она почувствовала, как его взгляд обволакивает ее, и сказала:
— Добрый день, Юлиан.
— Добрый день. Так вы психолог?
Диана заметила, что Ксавье улыбнулся. На губах Гиртмана тоже появилась задумчивая улыбка.
— В каком квартале вы живете в Женеве?
— В Колоньи, — ответила она.
Он кивнул, отошел от окна и проговорил:
— У меня был красивый дом на берегу озера. Теперь там обитают нувориши. Компьютеры, мобильные телефоны, и во всем доме — ни одной книги. Боже мой! А ведь в этом здании жил Перси Биши Шелли, когда бывал в Швейцарии, можете себе представить?
Он пристально смотрел на нее своими блестящими черными глазами и ждал ответа.
— Вы любите читать? — вдруг брякнула Диана, и Юлиан с разочарованным видом пожал плечами.