Адриан откинулся на спинку кресла и тяжело вздохнул. Скорее всего, информация, которую предоставило ему полицейское управление, имела какую-то ценность для профессионала — оперативника или следователя, но для него — ученого-психолога… Всю свою жизнь Адриан Томас исследовал поведенческие модели. Вне зависимости от того, ставил ли он опыты на лабораторных крысах или же изучал поступки, совершенные людьми, его задачей была формулировка смысла и цели тех или иных действий. Идентифицировать или описать ту или иную модель поведения, в общем-то, нетрудно: на это способен любой образованный человек, владеющий навыками вербализации наблюдений над предметами и явлениями окружающего мира. Работа же профессора психологии заключалась в том, чтобы выяснить подлинные мотивы, двигавшие объектом исследования, внутренний смысл и значение его поступков. От исследователя требовалось дать заключение по поводу того, как этот и другие возможные поступки того или иного человека могут воздействовать на окружающих. Кроме того, предполагалось, что психолог-профессионал может дать достаточно точный прогноз поведения исследуемого объекта на будущее.
Адриан наугад ткнул курсором в другую строку списка. Теперь на него с экрана смотрел другой человек — крепко сложенный бородатый мужчина с длинными, до плеч, вьющимися волосами и с огромным количеством татуировок, покрывавших, судя по всему, все его тело. Специальная сноска содержала несколько крупных планов: огнедышащие драконы, размахивающие мечами валькирии и щит — эмблемы какого-то байкерского клуба. Вернувшись на основную страницу, можно было получить все ту же официальную, скупую на мотивировки и детали информацию о совершенных этим человеком преступлениях.
Посмотрев некоторое время в глаза сфотографированному преступнику, Адриан понял, что по этому бесстрастному снимку, сделанному только в целях безошибочной идентификации арестованного, и по скупым строчкам описания его преступлений вряд ли можно сказать что-то существенное по поводу психологических особенностей этого человека.
В итоге профессор пришел к неутешительному для себя выводу: по всей видимости, та информация, которую он мог получить в открытом доступе в Интернете, вряд ли окажется для него полезной. Ничего нового о людях, которые похитили Дженнифер, на основании этих скупых данных он не сможет сказать.
— Ну что ж, раз такое дело… — задумчиво протянула Касси, опершись на плечо Адриана и бегло просмотрев страницу, открытую на экране его монитора, — похоже, выбора у тебя не остается. Ты должен сделать… то, что должен.
Адриан чувствовал ее теплое дыхание на своей щеке. Едва заметно кивнув, он сказал:
— Да, конечно. Но…
— Ты же сам всегда говорил, что испытываешь смешанные и противоречивые чувства, когда читаешь о результатах экспериментов, проведенных без твоего участия. В глубине души ты стопроцентно доверял только тем исследованиям, которые проводил лично. Изучая страх и его эмоциональное воздействие на человека, ты ведь всегда говорил, что должен сам увидеть происходящее. Разве я не права?
Ну конечно же она была права. Касси всегда задавала мужу только те вопросы, на которые заранее знала единственно правильный ответ. Адриан давно свыкся с этой манерой жены и признавал, что такой подход в большинстве случаев срабатывал безошибочно, по крайней мере на протяжении долгих лет их совместной жизни.
Адриан не знал, что делать… С одной стороны, этот сверлящий вопрос он давно хотел задать Кассандре, с другой — не был уверен, что имеет на это право. Сам не сознавая, что делает, он поделился с покойной женой мыслью, которая сидела у него в мозгу уже долгие годы:
— То, что произошло с тобой тогда… это же не несчастный случай. — Впервые за долгое время он осмелился задать жене встречный вопрос. — Я имею в виду ту аварию, в которую ты попала через месяц после смерти Томми. Никакая это не случайность, никакое не стечение обстоятельств. Я ведь прав, скажи! Ты просто хотела, чтобы все приняли это за несчастный случай, за самую обыкновенную аварию. Ну, не справилась с управлением на мокрой дороге, ну, выбросило машину с проезжей части, ну, влетела она в это злосчастное дерево. Дождь, поздний вечер, темно… В таких условиях на дороге всякое может случиться. Вот только… ты, как я понимаю, «справилась с управлением» как раз очень хорошо. Все было рассчитано абсолютно верно, и не ты виновата в том, что все закончилось не сразу, не в один миг. Ты все тщательно продумала. В такой аварии ни один полицейский, ни один страховой агент не заподозрили бы самоубийство. Вот только не все вышло так, как ты планировала. Ты ведь не ожидала, что очнешься в больничной палате, вся переломанная и сплошь в гипсе. Ну что, я все правильно понял?
Адриан затаил дыхание, словно школьник, наговоривший учительнице лишнего в эмоциональном порыве и теперь чувствующий себя неловко и опасающийся возможных неприятных последствий своей дерзости. Тем не менее ему очень хотелось услышать от Касси ответ.
— Само собой, доживать жизнь инвалидом не входило в мои планы, — довольно сухо ответила Кассандра. — И к тому же, если ты с самого начала, со дня аварии, знал правду, то зачем, скажи на милость, формулировать это вслух спустя столько лет и требовать от меня подтверждения?
Адриан не знал, что ответить на этот упрек.
— Мы с тобой никогда об этом не говорили, — сказал он. — Я всегда хотел обсудить это… но не знал, как спросить тебя… пока ты была жива.
— Скажем так: едва жива.
— Да, ты была вся переломана…
— Знаешь, смерть Томми переломала и перемолола меня куда сильнее, чем тот дуб на обочине дороги, в который я влетела на шестидесяти милях в час. Ты сам прекрасно знаешь, что душевная боль была гораздо страшнее физической.
— Ты решила уйти… и я остался совсем один.
— Нет, ты не прав. Я тебя не бросала. Я просто умерла. Умерла потому, что… не могла, не имела права жить. Пришло мое время. Пережить смерть Томми было свыше моих сил. Ты просто не ожидал, что у меня хватит воли на то, чтобы уйти. Уйти не от тебя, а из этой жизни. Но ты ошибаешься…
— Ошибаюсь? В чем?
— Ты никогда не оставался один.
— Знаешь, у меня сейчас такое ощущение, что я и сам вот-вот умру.
— Неужели?
Руки Кассандры опустились на его плечи. Она выглядела старше, чем в тот кошмарный день, когда им сообщили о смерти их единственного сына. Несколько дней Кассандра провела будто в оцепенении: она сидела в кресле практически неподвижно, часами разглядывая одну и ту же фотографию Томми. Затем она словно очнулась и несколько дней не отходила от компьютера, выискивая новости о других журналистах, операторах и документалистах, работающих в Ираке. В тот момент в душу Адриана закралось подозрение: а не мечтает ли она о том, чтобы и они все погибли, чтобы смерть ее сына перестала быть чем-то особенным, чтобы это событие затерялось в череде ему подобных, и тогда, быть может, эта трагедия перестала бы быть настолько страшной, а вызванная ею боль — невыносимой. Адриан вдруг осознал, что ведет себя примерно так же, как его жена в те дни, с той лишь разницей, что он столь же отчаянно и безнадежно пытается найти в потоке информации и новостей хоть что-нибудь, что подсказало бы ему, где нужно искать Дженнифер.