Пока удивленная Ирка соображала, что он собирается делать, Тухломон быстро ударил ее перчаткой по щеке и бросил перчатку на землю. Вспыхнув. Ирка шагнула к комиссионеру. В руке ее возник сияющий дрот. Тухломон, пискнув, подпрыгнул, исчез и появился в метре за ее спиной.
– Протестую! Я тут ни при чем! Я только передал то, о чем меня просили! – крикнул он.
– Кто просил? – спросила Ирка гневно. Копье она, однако, опустила. Тухломон с облегчением вытер со лба липкий пот.
– Мой хозяин. Он бросает вам вызов, валькирия. Один из вас должен умереть!
– Прекрасно! Тогда не будем откладывать! Кто твой хозяин? – спросила Ирка.
Тухломон, крайне довольный, ехидно скуксился.
– О, предупреждаю, у вас опасный противник! Юноша, получивший все силы, всю мощь повелителя мрака!
Сердце у Ирки упало с огромной высоты и не разбилось потому лишь, что у пропасти не было дна.
– Мефодий? – спросила она.
– Именно-с. Его мерзость Мефодий Буслаев! А что, госпожа валькирия о нем уже слышали? Где, если не секрет? – кривляясь, закончил Тухломон.
Ирка не ответила. Физиономия у гадика стала задумчивой. Он ничего не разнюхал еще, но что-то явно подозревал. Не решаясь узнать в лоб, он рыскал вокруг и около. Ирка ничего не замечала. У нее было чувство, что она идет по тесному ущелью, а ее Догоняет огромная волна, от которой нет спасения. Только что она получила пощечину. И не важно, что Нанесена она была пластилиновой рукой. От этого оскорбление было втрое тяжелее.
– Протухломон! Или как там тебя! – сказала как можно спокойнее.
– Да-с! Весь к вашим услугам! – заерзал комиссионер.
– Посмотри мне в глаза и предупреди мое желание!
Тухломон заглянул ей в глаза и тотчас сгинул с коротким возгласом. У него хватило ума, чтобы понять: еще три секунды – и его не спасет даже то, что он пластилиновый.
После исчезновения посланца Ирка долго смотрела в пустоту. Время для нее остановилось. Щека горела от пощечины, которую передали ей от того, кого, как ей казалось, она любила и кто значил для нее так много. Надо было ненавидеть его и убить, а она не могла.
Кто-то коснулся ее руки. Она повернула голову. Рядом с ней стоял Антигон и протягивал ей абордажную саблю самого зловещего вида.
– Что это? Зачем? – спросила Ирка. Домовой кикимор очень удивился.
– Как зачем? Разве зверская хозяйка не будет убивать. Мефодия Буслаева прямо сейчас? Кромсать! Рубить в капусту! Мерзкий монстр будет вам помогать! Вдруг он выбьет у вас копье? Тогда этим тесаком вы его чик-чик! Это очень хороший тесачок! Если, к примеру, на него подуть... – Антигон усердно подул. – Смотрите, хозяйка, он стал маленький, как заколка! Можно спрятать его за ухом или в волосах... А можно иначе. Подуть, подбросить, подумать о Буслаеве – и тогда тесачок полетит, как пакостная пчелка и... чюк... вонзится ему прямо в сердце.
Ирка посмотрела на абордажную саблю. Ее зазубрины непрерывно скользили по лезвию, как зубцы бензопилы.
– И это артефакт света? Ты ничего не перепутал? – усомнилась она.
Уклонившись от прямого ответа, Антигон сделал застенчивое движение плечиком.
– Ну что, тошнотская хозяйка, расправимся с Буслаевым прямо сейчас, а? Война объявлена, так чего тянуть? – спросил кикимор нетерпеливо.
Ирка взяла саблю и, повертев, брезгливо отбросила. Она не сумеет поднять руку на того, кто ей дорог. Буслаев представления не имеет, что валькирия – это она, Ирка. И никогда не узнает в валькирии свою подругу с инвалидного кресла. Таковы древние чары. И сказать ему Ирка не сможет. Никогда. Иначе тайна защитит сама себя.
В сущности, все, что ей нужно сделать для победы, – внезапно появиться перед Мефом и, пока он не выхватил меч, лениво сказать: «Привет! Узнал? Я – Ирка!» – и всё. Не нужно будет никакого копья и абордажной сабли. В следующее мгновение файл по имени «Мефодий Буслаев» будет стерт без сохранения резервной копии.
– Я не убью тебя, Буслаев! Живи, если сможешь. Но и этой пощечины тебе тоже не прощу. Отныне тебя для меня не существует, – сказала Ирка, даже не замечая, что произносит это вслух.
Антигон разочарованно замигал заплывшими глазками. Вид у него сразу стал оскорбленный и грустный, как у пса, которому показали кусок сырого ^яса, дали обнюхать, а затем вдруг взяли да и спряди в холодильник.
Спорить Антигон не стал. Интуиция подсказывала, что хозяйка не уступит. Однако негодование его было слишком велико. Он отбежал за деревья и там принялся рвать на себе волосы с тем сосредоточенным усердием, словно готовился набивать подушку.
– Валькирия-одиночка отказалась убить будущего повелителя мрака! Когда двенадцать валькирий узнают, они рассвирепеют. Они решат, что она испугалась. Ничего не спасет молодую валькирию!
Внезапно домовой кикимор перестал метаться и застыл.
– Если не решается хозяйка, решится ее раб! И пусть кошмарного монстра потом бьют и пытают! Он согласен будет добровольно принять смерть! Хоть в микроволновку, хоть в кофемолку! – сказал он с жертвенным пафосом.
Быстро оглянувшись и убедившись, что Ирка далеко, Антигон достал саблю – ту самую, что не взяла Ирка, – дважды подул на нее, подбросил и произнес на ветер имя Буслаева. Едва это было сделано, как сабля сорвалась с места и умчалась. Ее зубцы позванивали и скользили в полете.
– Антигон! Ты где? – донесся до кикимора голос Ирки.
Мистический пьянчужка посмотрел в сторону, где скрылась сабля, и довольно хихикнул, представив, что вскоре сабля доберется до цели и вонзится Буслаеву в сердце.
– Я здесь, хозяйка! Гадкий монстр уже спешит! – крикнул Антигон и, переваливаясь, направился к Ирке на кривых крепких ногах-ластах.
***
Вернувшись на Большую Дмитровку, Даф обнаружила на месте только Мефодия и Евгешу. Арей отбыл куда-то – просто исчез из кабинета без объяснения причин, как это обычно бывало. Воспользовавшись отсутствием начальства, Улита поступила как дальновидная секретарша: мгновенно умотала со службы. Чимоданов отправился куда-то менять монеты. (Он собирал царские деньги.) Ната развлекалась так, как развлекалась только она: бродила по центральным улицам и разбивала мужские сердца, по примеру снайпера отмечая их общее количество единичками в блокноте.