Кэсси закинула руки за голову и потянулась. Под ее глазами образовались глубокие тени; я только теперь понял, что ей нелегко дался день с Кирнаном и вовсе не из-за меня ей не хотелось рассказывать эту историю. Что мог сообщить ей Кирнан, о чем она умолчала?
— Вы в курсе, что они даже в деревьях искали? — произнесла Кэсси. — Через несколько недель кто-то вспомнил старый случай, когда ребенок забрался на дерево с дуплом и провалился внутрь. Его обнаружили лишь через сорок лет. Кирнан и Маккейб заставили проверить все деревья, заглядывая в дупла с фонарями…
Сэм неторопливо дожевал сандвич, поставил тарелку и удовлетворенно вздохнул. Кэсси наконец пошевелилась и протянула руку — я положил в нее пачку сигарет.
— Кирнану до сих пор это снится, — заметила она, выуживая сигарету. — Правда, он говорит, не так часто, как раньше, — после отставки два-три раза за год. Снится, будто ночью он ищет в лесу детей, зовет их, и тут кто-то выскакивает из кустов и бросается на него. Он понимает, что это тот самый человек, который их похитил. Даже видит его лицо — «так же ясно, как сейчас ваше», — но проснувшись, сразу забывает.
В камине что-то вспыхнуло, и раздался треск. Краем глаза я уловил какое-то движение и резко обернулся: я был уверен, что из камина в комнату вылетело что-то маленькое, черное и когтистое, — может, птенец, упавший в дымоход? — но за спиной ничего не оказалось. Снова повернувшись, я поймал на себе взгляд Сэма: серые глаза смотрели на меня серьезно и почти сочувственно, но он лишь улыбнулся и наклонился над столом, чтобы наполнить мой бокал.
В те недели я очень плохо спал, даже если появлялась возможность выспаться. Проблемы со сном случались и раньше, я уже об этом говорил, но теперь происходило что-то иное: я погружался в странную сумеречную зону между сном и явью и не мог вырываться ни в ту ни в другую сторону. В ушах внезапно раздавался чей-то громкий голос: «Осторожно!» или «Что, что? Я ничего не слышу». По комнате якобы мелькали темные фигуры, рылись в моих бумагах и трогали вещи в шкафу. Я знал, что мне это мерещится, но никак не мог стряхнуть наваждение и замирал от ужаса. Однажды, проснувшись, я обнаружил, что стою за дверью спальни и босой, на дрожащих ногах, панически шарю по стене в поисках выключателя. В голове все плыло, и откуда-то слышался сдавленный стон. Прошло много времени, прежде чем я сообразил, что стон — мой. Я включил свет, потом настольную лампу и вернулся в постель, где до утра лежал без сна, пока не зазвонил будильник.
В этой полуяви-полудреме мне слышались и детские голоса. Но не Питера и Джеми: это была целая компания детишек, распевавших вдалеке веселые песенки, которые я не вспоминал уже лет сто. Они пели радостно и беспечно, прихлопывая в такт ладошами, такими звонкими и чистыми голосами, что их трудно было принять за человеческие. «Скажи, скажи, дружок, придешь ли на лужок… играть и танцевать, под деревом плясать… станем вместе, я и ты, рвать душистые цветы… завтра будет день опять, чтобы петь и танцевать». Иногда этот слабый хор крутился у меня в голове целый день, сопровождая мысли и поступки. Я жил в постоянном страхе, что О'Келли услышит, как я напеваю под нос очередной куплет.
Розалинда позвонила мне в субботу на мобильник. Я сидел в нашем штабе, Кэсси ушла в отдел по розыску пропавших без вести, О'Горман за моей спиной ругал какого-то парня, который нагрубил ему во время обхода местных жителей. Мне пришлось крепко прижать телефон к уху, чтобы расслышать ее голос.
— Детектив Райан, это Розалинда… простите, что беспокою, но у вас не найдется времени поговорить с Джессикой?
В трубке звучал шум города: рев машин, громкие голоса, яростные гудки.
— Конечно, — ответил я. — Вы где?
— В городе. Мы сможем встретиться в баре отеля «Центральный» через десять минут? Джессика хочет вам что-то сказать.
Я выудил из стопки документов папку и стал листать ее в поисках даты рождения Розалинды: беседа с Джессикой могла проходить только в присутствии взрослого родственника.
— А родители с вами?
— Нет. Думаю, Джессике будет лучше поговорить без них, если вы не против.
Я нашел досье на членов семьи: Розалинде восемнадцать лет, для меня вполне достаточно.
— Да, — произнес я. — Приду.
— Спасибо, детектив Райан, я знала, что могу к вам обратиться. Извините, что так тороплю, но мы должны вернуться домой перед…
Послышались короткие гудки и голос: «Закончились деньги на счету или заряд в батарейке». Я написал Кэсси: «Скоро вернусь», — и вышел из комнаты.
Розалинда проявила хороший вкус. Бар в «Центральном» был старомодным заведением — лепные потолки, глубокие кресла в каждом углу, полки с толстыми старыми книгами в красивых переплетах, — приятно контрастировавшим с толчеей на улицах. Иногда я заходил сюда по выходным, заказывал бокал бренди и сигару — это было еще до запрета на курение — и проводил вечер, читая «Фермерский альманах» за 1938 год или какую-нибудь полузабытую викторианскую поэму.
Сестры расположились за столиком у окна. Розалинда стянула волосы на затылке, она была вся в белом — длинная юбка и тонкая гофрированная блузка в том же стиле, что и обстановка бара, — словно только что вышла из какого-то прерафаэлитского сада. Она наклонилась и зашептала что-то на ухо Джессике, одновременно ласковым движением поглаживая ее по волосам.
Джессика сидела в большом кресле, подобрав под себя ноги, и ее вид поразил меня так же сильно, как в первый раз. Солнце било сверху в высокое окно и погружало ее в столб ослепительного света, превращая в странное светящееся существо, в чистое пламя, полное жизни, разума и боли. Легкий росчерк бровей, ложбинка носа, по-детски полные губы — я видел все это у окровавленной девочки, лежавшей на железном столе Купера. Она выглядела как живой упрек, как Эвридика, которую на одну волшебную минуту вывели из смертной тьмы к Орфею. У меня перехватило дыхание от желания прижать девочку к себе, погладить по темным волосам, бережно обнять и защитить, теплую, хрупкую и дышащую, будто этим жестом я мог повернуть время вспять и спасти Кэти.
— Розалинда, — произнес я. — Джессика.
Джессика заморгала, ее глаза расширились, и иллюзия исчезла. Она держала в руках пакетик сахара, который взяла из вазы на столе; сунув в рот уголок, девочка начала его сосать.
Увидев меня, Розалинда просияла.
— Детектив Райан! Хорошо, что вы пришли. Знаю, что отнимаю у вас время, но… ох, садитесь, садитесь, пожалуйста. — Я придвинул кресло. — Джессика кое-что видела, и, мне кажется, вам следует об этом знать. Правда, малышка?
Джессика пожала плечами и выгнулась в кресле.
— Привет, Джессика, — сказал я мягко и спокойно. В голове у меня уже вихрем кружились мысли: если в деле замешаны родители, девочек придется куда-то увезти; Джессика как свидетель — просто кошмар, однако… — Я рад, что ты решила со мной поговорить. Что ты видела?
Она стала слегка покачиваться.