— Вы знаете, как он выгладит. — Винтер посмотрел на часы. — Не прошло и десяти минут. Конечно, он мог сесть в машину и уехать, но шанс есть. Берем под наблюдение все парковки и автобусную станцию. Вряд ли он что-то заподозрил. И сразу позвоните Бертилю.

— О’кей.

— Он еще здесь. — Винтер посмотрел на Бергенхема. — Думаю, он еще здесь. У входа в «Консум» стоит наша девушка. Зайди в супермаркет и осмотрись. Если его увидите, ничего не предпринимай. Позвони мне и дождись подкрепления. — Он перевел взгляд на Сару Хеландер. — Ты пойдешь со мной.

Она не ответила, только понуро кивнула. Они вышли на улицу и свернули налево.

— Иди вокруг площади, а я двинусь в другую сторону. Встретимся вон там, на углу.

Он зашел в контору Сберегательного банка, потом в цветочный магазин, в «Нордбанк», пиццерию «Белла Наполи» — безрезультатно.

Они встретились на углу.

— Никого, — покачала головой Сара.

Они спустились в подземный переход. Налево была парковка, там стояла патрульная машина. Вторая дежурила у «Консума». Бертиля здесь не оказалось, но он мог подъехать с другой стороны.

Они прошли мимо недавно выстроенного здания гимназии и остановились у Дома культуры. Налево был мост через речку. За ним дорога раздваивалась, чуть подальше еще и еще раз. Винтер вспомнил отпечатки пальцев, и сердце забилось.

Они зашли в Дом культуры, потом в библиотеку.

Им встретились два подростка в бейсболках.

— Ему не меньше сорока, — сказала Сара Хеландер.

— Да…

Они почти бежали к автобусной станции, преодолевая сопротивление заметно усилившегося ветра.

На парковке с задней стороны «Консума» он заметил Анету Джанали и фосфоресцирующий череп Хальдерса.

У автобусов тоже стояли полицейские. Рингмар о чем-то разговаривал с Борьессоном. Бергенхем появился из прохода между «Консумом» и торговым рядом и, увидев Винтера, отрицательно покачал головой.

«Вот мы все и собрались», — подумал Винтер. Вся его сплоченная команда — и все бессмысленно.

Он пошел вдоль большого автобусного терминала. Направо наискосок помещалась поликлиника, а прямо перед ним была еще одна парковка. Машины подъезжали и уезжали. Вдруг взгляд его упал на мужчину, согнувшегося у дверцы красного «Вольво-740». Черная бейсболка с белым текстом и темно-зеленая куртка… ног и нижнюю часть туловища не видно. Он побежал.

Мужчина в бейсболке поднял на него глаза. На нем был красный шарф. Черно-белый фильм с видеокамеры внезапно расцветился всеми цветами радуги.

Мужчина оглянулся — сзади него тоже кто-то бежал. Полицейская машина с автобусной станции стартовала с визгом и ревом, рванувшись в сторону парковки. Блондин в кожаной куртке мчался прямо на него. Он протиснулся в машину и повернул ключ. Мотор «вольво» взревел. Он не успел закрыть дверь — за нее уже уцепился парень в кожаной куртке. Он дал задний ход, резко затормозил, врубил первую передачу и бросил сцепление… И все было бы хорошо, если бы не этот засраный снют… Бросился на капот, и он протащил его до выезда с парковки… «И дверь не открывается, мать ее…» Он быстро перелез на пассажирское кресло и выскочил из машины, но тут появился какой-то скинхед и взмахнул рукой… Резкая боль в животе, и словно весь воздух вышел… Он сделал два шага и упал. А этот скинхед кинулся на него.

— Как ты? — спросил Хальдерс.

— Ничего… царапина. — Винтер вывернул руку и посмотрел на голый окровавленный локоть в прорехе кожаной куртки. — Здорово сработано, Фредрик.

— Значит, это он… — Хальдерс кивнул на задержанного, сидевшего на заднем сиденье патрульной машины.

— Он, он… тот, который платил за квартиру.

— Выглядит как бандит.

— Думаю, он и есть бандит.

— Сказал что-нибудь?

— Ни слова.

— Под пыткой скажет… — Хальдерс даже не улыбнулся. — Это только начало… Счастлив, Винтер?

— Счастлив?

— Все могло провалиться, но сегодня нам повезло.

— Посмотрим…

— Черт подери, это же большой успех! Погляди только на него… Он-то знает, что будет петь как по нотам.

— Здорово сработано, — повторил Винтер. — Сейчас поедем, я только поговорю с Сарой.

Хальдерс кивнул и отошел к Анете, ждавшей его у машины.

— Я допустила непростительное разгильдяйство, — монотонно произнесла Сара. — Преступное разгильдяйство.

— Надо было прорепетировать… — сказал Винтер. — Но я не уверен, что это бы помогло. Там было очень много народу, а он действовал быстро.

— Кончай, Эрик, — поморщилась Сара.

Он прикурил сигариллу «Корпс» и с наслаждением выдохнул душистый дымок.

— О’кей. Все хорошо, что хорошо кончается. Готовность номер один сработала.

— Он ничего не заподозрил. Даже когда увидел, что ты к нему бежишь. Потом только решил удрать.

— Посмотрим… посмотрим, кто он и что скажет. Надеюсь, на правах стоит его имя. Если они у него есть…

Он сделал еще одну затяжку. Ветер стих, и дым медленно поднимался к небу.

— И что там было такого интересного? — спросил он. — Я имею в виду эту брошюру…

— Эрик! Мое преступление документировано на видеозаписи.

— И все же?

— Теперь ты играешь всепрощающего и понимающего папу.

— Ничего подобного. Я хочу знать.

— Как лучше брать займы в банке. Различные способы одалживать деньги… Один лучше другого.

— Вот как…

— Тебе это неинтересно.

— Что?

— У тебя денег хватает.

— Кто тебе сказал?

— Это ни для кого не секрет.

— Слухи о моем богатстве сильно преувеличены, — вспомнил Винтер ходячее выражение Марка Твена.

— Может быть… меня это не касается.

— Деньги радости не приносят… — серьезно проговорил Винтер. — Прими это как добрый совет. Деньги приносят только несчастья.

39

Оскар Якобссон числился в регистре. Они взяли десятипальцевые отпечатки, и система подтвердила: у Якобссона есть криминальное прошлое. Ничего особо крупного: воровство, драки, угон машины… «И наверняка еще много, чего мы не знаем», — подумал Винтер, сидя напротив задержанного. И еще он вспомнил, что марка плаща и костюма, которые на нем были во вторник, пишется по-другому. Оскар Якобсон. С одним «с». Якобссон был обеспокоен, но вполне умеренно. Он понимал, что задержан не более чем на двенадцать часов. Может, чуть дольше, но не намного. Он утверждал, будто знает, что делал, но не знал почему.

Под баскетбольной кепкой обнаружилась нечесаная темно-русая шевелюра. От расчески он отказался, но поблагодарил за предложенный кофе. На щеке у него был большой шрам, как у настоящего преступника — такие шрамы возникают, когда в ход идут разбитые бутылки. Он говорил ясно и четко, но в конце предложений путался, словно орган речи не успевал перерабатывать поступающие из мозга сигналы. Или наоборот. Может, и мозг уже размягчился от длительного и разнообразного злоупотребления алкоголем и наркотиками.