Она замолчала и пожала плечами.
— И что? — нетерпеливо спросила Симоне.
— Вайлорд кончился, — прошептала она. — Вдруг исчез. Других мальчишек я видела, они недавно напали на Никке. Сейчас ими командует парень, который называет себя Ариандос, но с тех пор, как исчез Вайлорд, они просто бесятся, потому что не знают, как быть.
— Когда это было? Когда исчез Вайлорд?
— По-моему, — Аида задумалась, — по-моему, в прошлую среду. Во всяком случае, за три дня до того, как пропал Беньямин.
У девочки задрожали губы.
— Его забрал Вайлорд, — прошептала она. — Вайлорд сделал с ним что-то ужасное. И теперь он не осмеливается показаться…
Она заплакала навзрыд, судорожно всхлипывая. Ее мать тяжело поднялась, забрала у нее сигарету и медленно потушила в зеленом блюдце.
— Чертов… ублюдок, — просвистела она.
Симоне так и не поняла, кого женщина имеет в виду.
— Кто этот Вайлорд? — снова спросила она. — Скажи, кто это.
— Я не знаю! — крикнула Аида. — Не знаю!
Симоне достала фотографию с лужайкой и кустами возле коричневого забора, найденную в компьютере Беньямина, и твердо сказала:
— Посмотри сюда.
Аида посмотрела на распечатку с непроницаемым лицом.
— Что это за место? — спросила Симоне.
Аида пожала плечами, коротко глянула на мать и глухо сказала:
— Откуда я знаю.
— Но ведь это ты прислала ему фотографию, — раздраженно возразила Симоне. — Аида, она пришла от тебя.
Девочка отвела глаза и снова посмотрела на мать, возле ног которой стоял шипящий кислородный баллон.
Симоне взмахнула листом бумаги у нее перед носом.
— Посмотри, Аида. Посмотри еще раз. Зачем ты послала это моему сыну?
— Просто пошутила, — прошептала девочка.
— Пошутила?
Аида кивнула и еле слышно объяснила:
— Типа, хочешь ли ты жить здесь.
— Не верю, — сквозь зубы процедила Симоне. — Говори-ка правду!
Мать Аиды снова поднялась и замахала на нее руками:
— Пошла вон… цыганва…
— Почему ты врешь? — спросила Симоне, и Аида наконец посмотрела ей в глаза.
У девочки был бесконечно печальный вид.
— Простите, — тихонько прошептала она. — Простите.
Уходя, Симоне наткнулась на Никке. Он стоял в темной прихожей и тер глаза.
— У меня нет силы. Я покемон, который совсем ничего не значит.
— Ну что ты, у тебя есть сила, — сказала Симоне.
Полдень четверга, семнадцатое декабря
Когда Симоне вошла, Кеннет сидел в постели. На лице появился слабый румянец. У Кеннета был такой вид, словно он знал: дочь должна переступить порог именно сейчас.
Симоне подошла и наклонилась к нему, осторожно прижалась щекой к его щеке.
— Знаешь, что мне приснилось, Сиксан? — спросил он.
— Нет, — улыбнулась она.
— Мне приснился мой отец.
— Дедушка?
Кеннет тихо засмеялся.
— Представляешь? Он стоял в мастерской, потный и счастливый. Сказал только «мальчик мой». Я все еще чувствую запах дизеля…
Симоне сглотнула. В горле стоял болезненный твердый комок. Кеннет тихо покачал головой.
— Папа, — прошептала Симоне. — Папа, ты помнишь, о чем мы говорили перед тем, как тебя сбила машина?
Кеннет серьезно взглянул на нее, и его внимательные глаза вспыхнули. Он хотел подняться, но сделал слишком резкое движение и снова тяжело сел.
— Симоне, помоги мне, — нетерпеливо сказал он. — У нас мало времени, я не могу больше здесь оставаться.
— Пап, ты помнишь, что случилось?
— Я все помню.
Он провел рукой по глазам, кашлянул, протянул руки и скомандовал:
— Тяни меня за руки.
Симоне послушалась, и ему удалось сесть на кровати и свесить ноги.
— Дай мне одежду.
Симоне кинулась к шкафу и принесла одежду. Она стояла на коленях и натягивала отцу носки, когда дверь открылась и вошел молодой врач.
— Мне нужно уйти, — нелюбезно буркнул Кеннет, едва врач шагнул в палату.
Симоне встала.
— Здравствуйте, — сказала она и пожала руку молодому врачу. — Меня зовут Симоне Барк.
— Улла Тувефьель, — ответил он и со смущенным видом повернулся к Кеннету, который как раз застегивал брюки.
— Привет, — сказал Кеннет, заправляя рубашку в брюки. — Очень жаль, что мы не можем задержаться, но у нас чрезвычайная ситуация.
— Я не могу заставить вас остаться, — спокойно заметил врач, — но вы сами должны понимать: вам надо соблюдать осторожность, удар по голове был очень сильным. Может быть, сейчас вы и неплохо себя чувствуете. Но имейте в виду: осложнения могут возникнуть через несколько минут, через час, а могут проявиться только к утру.
Кеннет подошел к умывальнику и плеснул себе в лицо холодной водой.
— Я уже сказал — очень жаль, — сказал он и выпрямился, — но я должен поехать к морю.
Врач озадаченно смотрел, как они торопливо идут по коридору. Симоне начала рассказывать о своей поездке к Аиде. Пока они ждали лифта, Кеннету пришлось опереться о стену.
— Куда поедем? — спросила Симоне, и в первый раз Кеннет не запротестовал, когда она села за руль. Просто сел рядом с ней, пристегнулся и почесал лоб под повязкой. Он не отвечал, и Симоне повторила:
— Рассказывай, куда ехать. Как туда добираться?
Кеннет странно посмотрел на нее.
— К морю? Надо подумать.
Он откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и замолчал. Симоне подумала, что ошиблась — отец явно болен, ему надо вернуться в больницу. Тут Кеннет открыл глаза и четко сказал:
— Выезжай на Санкт-Эриксгатан, через мост, сверни направо на Оденгатан. Спустись к Восточному вокзалу, поезжай на юг по Вальхаллавеген до здания «Фильмхюсет», там поверни на Линдарэнгсвеген. Потом поедешь до порта.
— Никакого навигатора не надо, — улыбнулась Симоне, вливаясь в поток транспорта на Санкт-Эриксгатан и направляя машину к торговому центру «Вестермальмсгаллериан».
— Интересно… — задумчиво начал Кеннет, но замолчал.
— Что?
— Интересно, родители что-нибудь понимают?
Симоне искоса взглянула на него, когда машина проезжала мимо приходской церкви. Мельком увидела длинную вереницу детей, одетых в длинные балахоны с капюшонами. Они медленно входили в церковные двери со свечами в руках.