— Я не могу больше, не могу, — плакала она.

— Ну да, да… Я позвонил Эрику. Он уже едет.

Симоне кивнула:

— Спасибо, папа.

Кеннет опять погладил ее.

— Я правда больше не могу, — прошептала Симоне.

— Не плачь, дружок.

Она снова громко, со стонами зарыдала.

— Я больше не могу…

В тот же миг открылась дверь, и Эрик включил свет. Он пошел прямо к Симоне, сел с другой стороны и сказал:

— Слава богу, что ты выбралась.

Симоне уткнулась лицом ему в пальто и сдавленно произнесла:

— Эрик.

Эрик погладил ее по голове. Он выглядел уставшим, но взгляд был ясный и острый. Симоне подумала, что он пахнет домом, пахнет ее семьей.

— Эрик, — серьезно сказал Кеннет. — Ты должен знать кое-что важное. Ты тоже, Симоне. Я недавно говорил с Аидой.

— Она что-нибудь сказала? — встрепенулась Симоне.

— Я рассказал им, что мы поймали Вайлорда и других, — ответил Кеннет. — Не хотел, чтобы они и дальше боялись.

Эрик вопросительно посмотрел на него.

— Это долгая история, объясню, когда будет время, но… — Кеннет перевел дыхание и глухим усталым голосом сказал: — Какая-то женщина связывалась с Беньямином за несколько дней до его исчезновения. Она выдавала себя за его настоящую, биологическую мать.

Симоне высвободилась из объятий Эрика и посмотрела на Кеннета. Высморкалась и спросила голосом, тонким и ломким от плача:

— Его настоящая мать?

Кеннет кивнул:

— Аида рассказала, что эта женщина давала ему деньги, помогала делать уроки.

— Что за ерунда, — прошептала Симоне.

— Она даже дала ему другое имя.

Эрик поглядел на Симоне, потом на Кеннета и попросил продолжать.

— Так вот, — сказал Кеннет, — Аида рассказала, что эта женщина, которая объявила себя мамой Беньямина, настаивала, что его настоящее имя — Каспер.

Симоне увидела, как у Эрика окаменело лицо; на нее нахлынула такая тревога, что сонливость исчезла без следа. Она спросила:

— Эрик, в чем дело?

— Каспер? — переспросил тот. — Она называла его Каспер?

— Да, — подтвердил Кеннет. — Сначала Аида не хотела ничего рассказывать, она обещала Беньямину…

Он замолчал на полуслове. Эрик побелел, у него стал такой вид, словно он вот-вот упадет в обморок. Он поднялся, отступил на несколько шагов, налетел на стол, запнулся о кресло и вышел из комнаты.

Глава 45

Утро пятницы, восемнадцатое декабря

Эрик сбежал по лестнице в больничный холл, протолкался через толпу подростков с цветами, промчался по грязному полу, мимо старичка в инвалидном кресле. Влажные коврики хлюпали под ногами, когда он толкнул дверь главного входа. Эрик сбежал вниз по каменной лестнице, не обращая внимания на лужи и бурую снежную слякоть, мимо автобуса, прямо через дорогу, продрался сквозь невысокие кусты и оказался на гостевой парковке. С зажатым в руке ключом побежал мимо грязных машин. Открыл дверь, сел, завел мотор и так поспешно сдал задом, что крыло машины оцарапало бампер соседнего автомобиля.

Все еще тяжело дыша, он свернул налево, на Дандерюдсвеген. Он гнал машину как мог, но возле школы Эдсберга сбросил скорость, достал телефон и позвонил Йоне.

— Это Лидия Эверс, — почти закричал он.

— Кто?

— Лидия Эверс похитила Беньямина, — серьезно продолжал Эрик. — Я рассказывал о ней, это она подала на меня заявление.

— Мы ее проверим, — сказал Йона.

— Я еду к ней.

— Дайте адрес.

— Дом на Теннисвеген в Рутебру, номер не помню. Красный дом, довольно большой.

— Подождите меня где-нибудь в…

— Я еду прямо туда.

— Слушайте, не делайте глупостей.

— Беньямин умрет, если не получит лекарство.

— Дождитесь меня…

Эрик оборвал разговор, прибавил скорости, проскочил через Норрвикен, переехал железную дорогу, идущую параллельно длинному узкому озеру, пустился в неосторожный обгон возле дрожжевой фабрики и, чувствуя, как пульсирует в висках, повернул возле «Кооп-Форум».

Он сориентировался в районе, застроенном частными домами, остановился возле той же еловой изгороди, что и десять лет назад, когда вместе с социальной работницей навещал Лидию. Глядя из машины на дом, Эрик почти кожей вспомнил свой тогдашний, десять лет назад, визит. Вспомнил, как не нашлось ни одного признака того, что в доме живет ребенок — ни игрушек в саду, ничего говорившего о том, что Лидия — мама. С другой стороны, они ведь тогда едва успели осмотреться в доме. Просто спустились в подвал и вернулись наверх, а потом Лидия напала на него с ножом. Эрик вспомнил, как она провела лезвием по горлу, не спуская с него глаз.

Это место не слишком изменилось. Пиццерию сменил суши-бар, большие батуты в садах покрыты листьями и снегом. Эрик оставил ключ в зажигании — просто вышел из машины и побежал вверх по склону. Он торопливо прошел последний отрезок пути, открыл калитку и зашагал по саду. Влажный снег лежал в высокой желтой траве. Под рваным подвесным желобом поблескивали сосульки. Засохшие растения качались в своих кашпо. Эрик дернул дверь, понял, что заперто. Заглянул под коврик. Несколько мокриц поспешно уползли с влажного прямоугольника на бетонные ступеньки. Сердце слабо стучало в груди. Эрик запустил пальцы под деревянные перила, но ключа не нашел. Он обошел дом, выдернул камень из бордюрчика вокруг клумбы и бросил его в застекленную дверь лоджии. Внешнее стекло разбилось, и камень упал на траву. Эрик поднял его и бросил еще раз, сильнее. Стекло разлетелось вдребезги. Эрик открыл дверь и вошел в спальню, стены которой были увешаны картинами с изображением ангелов и индуистского гуру Саи Баба.

— Беньямин! — крикнул Эрик. — Беньямин!

Он продолжал звать сына, хотя уже понял, что дом необитаем: везде темно и тихо, воздух затхлый, повсюду старые тряпки и пыль. Эрик торопливо вышел в прихожую, открыл дверь на лестницу, ведущую в подвал, и тут ему в нос ударила страшная вонь. Тяжелый запах пепла, обуглившегося дерева и горелой резины. Эрик бросился вниз по лестнице, споткнулся, задел плечом стену, удержался на ногах. Лампа не горела, но в свете, проникавшем из высоко расположенных окошек, он увидел, что нижняя гостиная выгорела дотла. Половицы потрескивали под ногами. Многое почернело, но кое-что казалось совершенно не пострадавшим от огня. Стол с кафельной столешницей был лишь слегка покрыт сажей, а вот ароматическая свеча на подносе расплавилась. Эрик добрался до двери, ведущей в другую подвальную комнату. Она едва держалась на петлях, а помещение за ней все выгорело.