— Симоне, — шепнул он, — не хочешь зайти?
Она покачала головой.
— Всего на минутку?
— Ладно.
Не снимая пальто, она пошла за Шульманом в гостиную.
— Мы взрослые люди, мы делаем что хотим, — сказал он и налил две рюмки коньяку.
Они чокнулись и выпили.
— Прекрасно, — тихо сказала Симоне.
Одну из стен полностью занимало окно. Симоне увидела медные крыши Сёдермальма и темную изнанку световой рекламы в виде тюбика зубной пасты.
Шульман подошел к ней сзади и обнял ее.
— Ты поняла, что я с ума схожу по тебе? — прошептал он. — С самого первого мгновения.
— Сим, я не знаю… я не знаю, что делаю, — хрипло ответила Симоне.
— А тебе обязательно это знать? — с улыбкой спросил Шульман и потянул ее в спальню.
Она пошла за ним, словно всю жизнь знала об этом. Знала, что отправится в спальню вместе с Шульманом. Симоне желала этого, и ее удерживало только то, что она не хотела уподобиться своей матери, Эрику, лжецам, которые тайком звонят друг другу, тайком перебрасываются эсэмэсками. Она никогда не считала себя изменницей, какая-то стена отгораживала ее от неверности, и теперь у нее не было ощущения, что она изменяет. В спальне Шульмана было темно, стены обиты чем-то похожим на темно-синий шелк, длинные занавески из той же ткани закрывали окна. Косой зимний свет, пробиваясь сквозь них, казался разбавленной темнотой.
Дрожащими руками Симоне расстегнула пальто и сбросила его на пол. Она начала было раздеваться, но пока она стояла под взглядом Шульмана, ее настигло ошеломительное чувство страшного одиночества. Шульман заметил это и опустил глаза, подошел ближе и встал на колени. Симоне увидела, как волосы падают ему на плечи. Провел пальцем по ее животу от пупка до бедер. Симоне попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась.
Шульман мягко толкнул ее на край кровати и стал стягивать с нее трусы; она приподняла бедра, сжала ноги, почувствовала, как трусы сползают, завернувшись на одной ноге. Откинулась назад, закрыла глаза, позволила Шульману развести бедра, ощутила теплые губы на животе, на бедрах и лобке. Задохнулась и запустила пальцы в его густые длинные волосы. Ей захотелось, чтобы Шульман вошел в нее, вожделение было так велико, что внутри все заныло. Очаги темного желания струились по жилам, от жаркой пустоты зудело в паху и влагалище. Шульман лег на нее, она раздвинула ноги и, принимая его, услышала свой собственный вздох. Он что-то прошептал — она не расслышала что. Ощутила на себе всю его тяжесть и словно провалилась в темную плещущую воду забытья.
Понедельник, четырнадцатое декабря, вторая половина дня
Ледяной воздух, высокое синее небо. Хмурые люди на улицах. Уставшие дети идут из школы. Кеннет остановился возле магазина «Севен-Элевен» на углу. В витринах висело предложение — кофе с шафранной булочкой. Кеннет зашел, встал в очередь, и тут зазвонил телефон. Глянув на дисплей, Кеннет увидел, что звонит Симоне; он нажал на кнопку с зеленой трубочкой и сказал:
— Сиксан, ты куда-то уходила?
— Мне пришлось пойти в галерею. Потом надо было решить вопрос…
Она внезапно замолчала.
— Папа, я только что послушала твое сообщение.
— Ты спала? У тебя голос…
— Да. Нет, я немного поспала.
— Хорошо. — Кеннет взглянул в глаза усталой продавщицы и указал на рекламу с кофе.
— Отследили звонок от Беньямина? — спросила Симоне.
— У меня пока нет ответа. Сказали — не раньше вечера. Собираюсь им позвонить.
Продавщица посмотрела на Кеннета, чтобы он выбрал себе булочку, и он торопливо ткнул в ту, что казалась побольше. Продавщица сунула ее в пакет, приняла смятую двадцатку и жестом указала на кофейный автомат и стаканчики. Кеннет кивнул, прошел мимо застекленной витрины, в которой переворачивались колбаски, и захватил стаканчик, продолжая разговор.
— Ты вчера говорил с Никке? — спросила Симоне.
— Он отличный парень.
Кеннет нажал на кнопку «черный кофе».
— Узнал что-нибудь про Вайлорда?
— Довольно много.
— Что?
— Подожди секунду.
Кеннет забрал горячий стаканчик из аппарата, накрыл его крышкой и, с кофе и пакетом с булочкой, подошел к одному из круглых пластмассовых столиков.
— Ты еще здесь? — спросил он, садясь на шаткий стул.
— Да.
— Я думаю, какие-то парни отнимают у Никке деньги. Они называют себя покемонами.
Кеннет увидел, как мужчина со взъерошенными волосами катит новенькую детскую коляску. В коляске лежала крупная девочка в розовом комбинезоне, с утомленной улыбкой сосавшая соску.
— Это имеет какое-нибудь отношение к Беньямину?
— Парни-покемоны? Не знаю. Может, он хотел им помешать.
— Надо поговорить с Аидой, — решительно сказала Симоне.
— Собирался, после школы.
— Что нам делать сейчас?
— Вообще-то у меня есть адрес, — сказал Кеннет.
— Адрес чего?
— Моря.
— Моря? — переспросила Симоне.
— Это единственное, что я знаю.
Кеннет, вытянув губы, отпил кофе. Отломил кусок булочки, торопливо сунул в рот.
— Где это море?
— Около Фрихамнен, — с набитым ртом ответил Кеннет, — на мысе Лоудден.
— Можно мне с тобой?
— Ты готова?
— Буду через десять минут.
— Я заберу машину, она стоит у больницы.
— Позвони, когда приедешь, и я спущусь.
— Ладно. Пока.
Кеннет забрал с собой стаканчик, остатки булочки и вышел из магазина. Воздух был сухой и очень холодный. Какие-то школьники шли, взявшись за руки. На перекрестке велосипедист лавировал между автомобилями. Кеннет остановился у перехода и нажал кнопку на светофоре. Он как будто забыл что-то важное, как будто видел что-то, от чего все зависело, но не мог объяснить этого чувства. Мимо с грохотом проносились машины. Вдалеке послышалась сирена — «скорая» или пожарные. Кеннет отпил кофе и посмотрел на женщину, которая стояла на другой стороне дороги, держа на поводке дрожащую собачку. Грузовик проехал совсем рядом с Кеннетом, от его тяжести задрожала земля. Кеннет услышал сдавленный смех и подумал — «фальшивый», как вдруг его сильно толкнули в спину. Чтобы не потерять равновесия, Кеннет сделал несколько шагов и оказался на проезжей части; обернувшись, он увидел, что на него вытаращив глаза смотрит девочка лет десяти. Кеннет успел подумать: наверное, это она толкнула меня, здесь больше никого нет. В тот же миг он услышал визг тормозов и ощутил, как на него налетает что-то невероятно мощное. По ногам ударила чудовищная кувалда. Хрустнуло в шее, тело стало мягким и далеким, какое-то время летело в свободном падении, и вдруг стало темно.