Эссиорх испытал облегчение. Голос Даф прозвучал грустно, но одного в нем не было: удивления. Похоже, Даф предчувствовала нечто подобное уже давно. Свет не мог оставить ее вместе с Мефодием. Кто она такая? Страж-недоучка, зависшая на земле и с каждым днем все больше становящаяся обычной (ну или почти обычной) земной девчонкой. Она не справляется. Это понятно и бритому ежу, у которого хватило ума побывать в парикмахерской. Меф слишком важен для света и для мрака, чтобы можно было приставлять к нему кого попало.
– А что будет потом? Когда я уйду? Ему пришлют нового стража? – спросила Дафна отрешенно.
Когда человеку по-настоящему тяжело, он не плачет и голос его звучит почти спокойно. Боль уходит вглубь. Истерика и слезы – спутники скорее слабой или показной боли, чем истинной.
– Думаю, пришлют, – отвечал Эссиорх. Не было смысла отрицать очевидное. Генеральный страж Троил, вне всякого сомнения, так и поступит.
– Стража? Не стражиху?
– Уверен, это будет мужчина. Морально подкованный. С большим опытом работы в сложных условиях, – заверил ее Эссиорх.
Если Даф и стало легче, то очень незначительно.
* * *
Ближе к вечеру, когда Даф была уже на Большой Дмитровке, 13, в резиденции появился Мефодий. Даже скорее не появился, а нарисовался. Он был красный, распаренный. В глазах истома, белки в прожилках. Носки, майка и рубашка отсутствовали, сгинув в неизвестности. Ботинки он держал в руках. От Мефодия пахло алкоголем. Арей перенес Мефа прямо из бани, окатив из ушата коньяком. Можно было и холодной водой, но в суете мечнику это не пришло в голову.
Рядом с Дафной стояла Ната.
– Ты откуда, родной? Ни дня без приключения, ни ночи без загула? – спросила она.
Буслаев посмотрел на Нату мутным взглядом.
– Только не говори, что от верблюда! Таким от верблюда не возвращаются, только от верблюдихи! – опережая его ответ, подсказала Ната.
– Умоляю, не кричи! Уши болят! Уйди куда-нибудь! – буркнул Меф. На самом деле Ната не кричала, а говорила спокойно, просто Мефу любой звук сейчас казался воплем.
– Ничего себе, молодой и влюбленный! Куда мне уходить, когда я еще не пришла? – взбухла Ната.
Меф безразлично махнул рукой и направился к себе, шлепая босыми ногами по ступенькам. Ему было тошно, голова кружилась. Сути вяков Наты он не понимал, они сливались для него в сплошное «ж-ж-ж». Точно большая синяя муха кружила и все никак не могла сесть.
Дафна отправилась было за Мефодием, но Ната вцепилась ей в руку:
– Не ходи за ним! Обойдется! Уважай себя! На твоем месте я бы с ним три дня не разговаривала.
– Что, в самом деле?
– Ага. Слушайся меня, уж я-то понимаю, как правильно капать мущинкам на мозги! Он у нас запрыгает, как блоха в блошином цирке! Я тебе скажу, когда с ним можно будет разговаривать!
Даф понимающе усмехнулась. Ната обожала всех ссорить, а после выступать подругой-утешительницей. Дружить с Даф против Мефа, с Мефом против Даф, с Чимодановым против Мошкина, и с Евгешей против Чимоданова. Она была прирожденная посредница. Эта жизненная позиция приносила ей максимальное количество бонусов.
Однако с Даф такие фокусы не проходили. У нее было достаточно опыта, чтобы пресечь такие игры на стадии зарождения.
– Дружеские советы я принимаю исключительно от друзей, – сказала она.
Ната отпустила ее руку и снисходительно фыркнула.
– Беги за своим хозяином, моська! Ату! Фас! – сказала она, сопроводив свои слова рядом ярчайших гримас.
Ах, как хороши, как совершенны были эти гримасы! Любой клоун, увидев их хотя бы раз, наглотался бы фосфорных спичек, ощутив свою полную непригодность.
– Разводка на уровне третьего класса училища для вурдалаков. «Кто тут самый смелый? А шейку слабо подставить?» – сказала Даф и, не обращая больше на Нату внимания, поднялась к Мефу. Тот успел одеться и валялся на кровати, разглядывая потолок.
«Арей прав. При смеси белого и черного получается серое… Но проклятье! Я не хочу с ней расставаться! Если бы Лигул не пытался похитить ее и не подсылал к ней убийц, я наплевал бы и на тьму, и на свет…» – думал он.
Услышав, что кто-то вошел, Меф повернулся, увидел Даф и испытал почти физическую боль.
– Чего ты на меня так смотришь? – спросила она настороженно.
– Как?
– Как человек, который искал одно, нашел другое, втайне же мечтал найти третье.
Меф некоторое время переваривал этот сложный вербальный образ, но так и не переварил. Это его не удивило. Он давно привык к тому, что Дафна эмоционально настроена тоньше, чем он. Ну и правильно. Мужчина создавался и проектировался не с этой целью. У отбойного молотка мало чувствительных линий, именно поэтому он хорошо делает свою работу.
«Пора! Хватит размазывать кашу по голове повара!» – подумал он.
Меф рывком встал с кровати, на которой кто-то кого-то когда-то, предположим, все-таки задушил.
– Пошли! – сказал он властно.
– Куда? – не поняла Даф.
– Все равно куда. Куда-нибудь подальше отсюда. Нам нужно поговорить, – сказал Меф.
Даф занервничала.
– Что, прямо так официально?
Буслаев молча взял ее за руку и потянул за собой. Даф все взвесила и, решив быть беспомощной, позволила себя буксировать. Внизу, у лестницы, они вновь натолкнулись на Нату. Та ничего не сказала, зато скорчила такую гримасу, что, появись у Даф желание вникать в подробности, она ощутила бы, что ее опустили ниже подвала и там зарыли в песочек. Зато Улита, успевшая вернуться и даже с ногами забраться в кресло, посмотрела на Мефа и Даф с интересом.
– Наконец-то хоть какое-то проявление страсти! Когда кто-то кого-то тащит, это уже обнадеживает в плане продолжения банкета, – сказала она.
Чимоданов глупо захихикал. Не прибегая к флейте, Даф метнула в него семимильным сапогом, стоявшим у двери. Даф не промахнулась. Хохот Чимоданова размазался по стене. Арей любил порой побегать с утреца, нарезав три-четыре круга по Московской кольцевой автодороге. Семимильный сапог ничего не мог делать медленно. Когда его бросали, он летел со скоростью реактивного снаряда. Комиссионеры боялись его до жути, много раз порывались спрятать, но опасались мести Арея.