— Доброе утро, ван Герден, — поздоровался Барт де Вит.
— Доброе утро, ван Герден, — сказал Матт Яуберт.
Нуга О'Грейди не сказал ничего.
— Встреча старых друзей, — заметил черный. — Как трогательно!
— Просто прелесть, — вторил ему белый.
— Ван Герден, вы обладаете информацией, которая может помочь нам раскрыть «висяк». — Барт де Вит потер большую родинку на крыле выдающегося носа.
— Мы пришли забрать ее, — сказал О'Грейди.
Матт Яуберт улыбнулся:
— Как делишки, ван Герден?
— Переставляет шезлонги на «Титанике», — ответил за него белый.
— Только никакого Ди Каприо рядом нет, — поддержал его черный.
— Наши друзья из военной разведки как раз собирались уходить, — сказал ван Герден.
— Не угадал, — возразил черный.
— Меньше знаешь — лучше спишь, — сказал белый.
— Семьдесят шесть, — сказал ван Герден.
Глаза белого почти незаметно прищурились.
— У меня семьдесят шесть причин, почему вам нужно немедленно убраться.
Двое широкоплечих, коротко стриженных здоровяков довольно долго стояли и молча смотрели друг на друга. Они вдруг притихли и перестали острить.
Ван Герден подошел к стеклянной двери, раскрыл ее.
— Идите раздавайте медали, — посоветовал он.
Белый открыл было рот, но тут же его захлопнул.
— Пока, — попрощался ван Герден.
— Мы еще вернемся, — пригрозил черный.
— Раньше, чем вы думаете, — кивнул белый.
Оба вышли.
— Ван Герден, ты обманул доверие инспектора, — сказал старший суперинтендент Барт де Вит, начальник кейптаунского отдела убийств и ограблений.
— За тобой должок, ван Герден, — добавил О'Грейди.
— Не говоря уже о том, какой невосполнимый урон ты нанес доброму имени ЮАПС, — кивнул Барт де Вит.
Матт Яуберт улыбнулся.
— Пошли, — сказал ван Герден. — Надо найти место, где мы сможем поговорить.
Зазвонил телефон, и его резкий звонок в пустой комнате заставил Хоуп вздрогнуть.
— Алло, — сказала она.
Секундное молчание. Потом она услышала мужской голос:
— Кто говорит?
— Хоуп Бенеке.
— Адвокат?
— Да. Чем я могу вам помочь?
— Покойного звали Рюперт де Ягер.
Снова тишина, как будто говоривший ожидал ответной реакции.
— Да? — неуверенно сказала она.
— До того как он сменил имя. Вы уже в курсе?
— Д-да… — ответила она и мысленно взмолилась: пусть ее ложь послужит благой цели. Она записала на лежащем перед ней листе бумаги: «Рюперт де Ягер (???)».
— Вы знаете, кто убийца?
Как ответить на такой вопрос?
— Извините, сэр, но по телефону я такую информацию сообщить не могу.
Ее собеседник замялся, словно прикидывал все за и против.
— Бюси. Это был Бюси.
— Бюси, — механически повторила Хоуп.
— Схлебюс. Все звали его Бюси.
Дрожащей рукой Хоуп записала: «Бюси Схлебюс».
— Вот как? — Голос у нее тоже дрожал.
— Я там был. Я был с ними.
Она посмотрела на дверь. Где ван Герден? Она загнала себя в угол.
— Вы присутствовали при убийстве?
— Нет, нет, его убил Схлебюс. По-моему, только он один. Я был с ними в семьдесят шестом.
— Вот как… — В семьдесят шестом? Следует ли ей спросить… — Откуда вы знаете, что именно он… убил де Ягера?
— М-16. Его винтовка.
— Ясно…
— Вы не знаете Бюси. Он собирается… совсем спятил. Вы там поосторожнее.
— Почему?
— Он готов на все.
— Почему вы так говорите? — Да куда же запропастился ван Герден?
— Потому что они любят убивать. Вот что вам надо уяснить.
На секунду она лишилась дара речи.
— Мы… то есть… вы готовы встретиться и побеседовать? С нами…
— Нет.
— Сэр, все, что вы скажете, останется между нами…
— Нет, — отрезал ее собеседник. — Я не хочу, чтобы Бюси и меня нашел.
— Где нам найти Схлебюса, сэр?
— Вы не понимаете. Он сам вас найдет. И я не хочу оказаться у него на пути.
Жизнь — штука сложная, многослойная, многогранная, с бесчисленными нюансами.
Слова тут бессильны. И даже более того: все, что я говорю или пишу, наталкивает на ложный след. Важнее то, что я опускаю.
Я не профессиональный литератор. Прежде мне приходилось писать только научные статьи. Сейчас я всячески стараюсь избавиться от сухости стиля и академичности изложения. Слова кажутся тяжелыми, стиль надуманным, неподатливым. Но придется вам со мною смириться. Я стараюсь как могу.
Постараюсь объяснить, каким я был в 1991 году, в те недели, когда ждал ответа на мои письма от начальников отделов убийств и ограблений по всей стране. Потому что в конечном счете цель моего рассказа — измерить, сравнить, взвесить: кто я был, каков был потенциал у человека, который в тридцать один год был одержим расследованием убийства в научных целях. Я гадал и размышлял о том, что могло произойти, если бы…
Тогда я ощущал в себе безграничный потенциал. Я вспоминаю сейчас все стороны моего тогдашнего существования. Просто поразительно, сколько крошечных подробностей оказали влияние на ход событий, на выбор мною жизненного пути. Я стоял на пороге обычного будущего, был буквально на волосок от него. Если бы не те две статьи, я бы не взялся распутывать дело Марневик и пошел бы по другому, более предсказуемому пути. Возможно, сегодня мы с Венди были бы женаты: профессор ван Герден с супругой из Ватерклоф-Ридж, супруги среднего возраста, несчастливы в браке, родители двоих или троих детей, также несчастных.
Несмотря на все, что я уже сказал о Венди Брайс, я не был всецело против обычного пути. Видите ли, наши знакомые в Претории считали нас почти что супружеской парой. У нас был общий круг друзей. Мы были «Зетом и Венди», мы принимали гостей и сами ходили в гости, мы привыкли к определенному распорядку. Иногда случались мимолетные мгновения счастья, близости. Мы отражались друг в друге, мы подходили друг другу по социальному уровню.
Я не собираюсь отклоняться от курса и рассуждать о влиянии среды, но в кругу друзей, с которыми ты постоянно общаешься, возникает некое давление. Индивидуальность, личные цели растворяются в коллективном имени: Зет-и-Венди. Обстоятельства склоняют тебя согласиться, уступить, занять место в более широком кругу человечества: плодиться и размножаться, увековечить свой генофонд, сыграть консервативную роль. Несмотря на то что я давно понял: Венди — не Та, Единственная. Не моя вторая половинка.