Позавтракав в легендарном «Кафе де Флор», что обошлось ему почти в тридцать евро, Люпо зашел в магазин, торговавший дисками. Наталия, жена Роберто, обожала chanson française, [9] и скрипичному мастеру показалось хорошей идеей купить несколько дисков в подарок хозяйке дома. Отобрав полдюжины компактов, которые вряд ли нашлись бы в Испании, Люпо из профессионального интереса решил порыться в отделе классической музыки и испытал шок, увидев только что поступивший в продажу альбом Ане Ларрасабаль. Он спросил у продавца дату поступления и получил ответ, что первые экземпляры поступили в это утро, и потому их еще не успели поставить на витрину как главную новинку месяца.
Диск назывался «L’instrument du diable». [10] На обложке на инфернальном красном фоне была изображена знаменитая скрипачка, смотревшая в камеру с лукавым и соблазнительным видом. Глаза, огромные, голубые, излучали ангельскую доброту, благодаря этому она представала перед публикой как очаровательное, вызывающее доверие существо; однако рот, скривившийся в жестокой бессердечной полуулыбке, противоречил взгляду — этакий волк в овечьей шкуре. Ане Ларрасабаль хотела придать своему облику нечто дьявольское, выбрав для фото странное черное облачение с капюшоном, в котором она была похожа на верховную жрицу тьмы. Она держала, вернее сказать, слегка приподнимала свою известную Страдивари с завитком, украшенным резьбой Люпо, и инструмент, казалось, горел в языках пламени. Он перевернул диск, чтобы посмотреть, какие вещи в него включены, и убедился, что на нем записаны самые известные произведения классической музыки, имеющие отношение к дьяволу. Альбом открывался «Пляской смерти» Сен-Санса на стихи французского поэта XIX века Анри Казалиса. В этой известной вещи композитор попытался создать образ Смерти в окружении скелетов, лихорадочно танцующих до рассвета под звуки ее скрипки. Люпо вспомнил начало произведения, в котором то и дело звучит «интервал дьявола», аккорд из двух нот, запрещенный средневековой церковью, потому что считалось, что с его помощью можно вызвать Сатану. Симфоническая поэма была впервые исполнена в 1875 году, но тревожные новаторские звуки, извлекаемые Сен-Сансом из ксилофона и напоминающие щелканье костей мертвецов, не вызвали восторга у французской публики.
Ларрасабаль не могла не отобрать для диска самую известную вещь Паганини, связанную с Сатаной, «Пляску ведьм», — ряд вариаций для скрипки и рояля, в основе которых лежит балет XIX века, изображающий прилет ведьм в зачарованный лес. Это произведение настолько осложнено техническими трудностями, а его мелодии иногда так трагичны, что, когда Паганини исполнял его в Вене, кто-то из зрителей клялся, что видел на сцене, рядом с музыкантом, дьявола, водившего рукой скрипача и направлявшего смычок. В какой-то момент карьеры Паганини показалась нежелательной навязчивая связь его имени с Люцифером, и, чтобы опровергнуть слухи, будто он сын Сатаны, музыкант решил опубликовать прочувствованное письмо с многочисленными упоминаниями Бога, которое написал матери из Праги. Этот маневр не принес никакого результата, кроме того, вскоре из-за ужасной болезни ему пришлось вырвать все зубы, что придало его и без того зловещему облику еще более отталкивающие черты.
Люпо отметил, что Ларрасабаль отдала должное и двум испанским композиторам, в творчестве которых можно проследить некие дьявольские мотивы. Один из них — Пабло Сарасате, наряду с Паганини величайший скрипач-виртуоз в истории, автор фантазии для скрипки и рояля на темы оперы Гуно «Фауст». Другой — Мануэль де Фалья, написавший «Танец страха» для балета «Любовь-волшебница». Люпо слышал его не один раз, но, несмотря на это, «Танец» всегда производил на него глубокое впечатление.
Теперь Ане Ларрасабаль была мертва. Но скрипка, на которой сыграна вся эта музыка — возможно, самая потрясающая скрипка из всех, что Люпо когда-либо держал в руках, — пережила скрипачку и находится в руках ее убийцы. Если его друг Клементе прав, и скрипка приносит несчастья, то не хотел бы Арсен Люпо оказаться на месте того, кто ее похитил.
Мадрид, 48 часов спустя
Мануэль Сальвадор забрал из мастерской свою машину — БМВ-купе титанового цвета — в половине десятого, получив от хозяина заведения путаное объяснение относительно задержки с ремонтом автомобиля: было много заказов, а кроме того, механик, который должен был заниматься машиной, неожиданно заболел, поэтому пришлось передать работу другому.
Сальвадор пришел в ярость, поняв, что этот другой механик не удосужился подложить хотя бы обычный пластик, чтобы не измазать салон автомобиля, и что руль весь запачкан маслом. Инспектор с досадой заметил, что застежка ремня безопасности барахлит, а в баке заметно уменьшился бензин, но, когда хозяин мастерской предложил ему устранить недостатки, Сальвадор ответил, что одного раза ему хватило и что он не хочет, чтобы механики снова устроили в его машине бардак.
Следующим свидетелем, с которым хотел побеседовать инспектор, была Кармен Гарральде, правая рука Ане Ларрасабаль, по всей видимости всемогущая дама, с которой он договорился встретиться в полдень в ее квартире в Лас-Вистильяс. Сальвадор решил, что ему хватит времени на еженедельный визит в Фонд синдрома Веста, частную организацию, созданную родителями детей, страдающих этой ужасной болезнью. Не так давно Мануэль Сальвадор стал одним из таких родителей. На пятом месяце жизни у его второго сына, маленького Николаса, начали проявляться явные симптомы этого дегенеративного процесса, поражающего одного из шести тысяч детей. Малыш постепенно перестал улыбаться, тянуться к игрушкам и следить взглядом за окружающими, начал беспричинно плакать и раздражаться. Диагноз был поставлен в рекордно короткий срок, и потому, быть может, инспектор не сразу понял, что синдром Веста влечет за собой серьезные и необратимые неврологические и психомоторные нарушения. Это было сокрушительным ударом для него и его жены, но, по счастью, помощь и эмоциональная поддержка, которую они получали от фонда, позволила им справиться со свалившимся на них несчастьем.
Доехав до Вильянуэва-дель-Пардильо, где располагался фонд, он вынужден был остановиться на светофоре, и к нему тут же подбежали две цыганочки, чтобы протереть ветровое стекло. Несмотря на то что Сальвадор махал руками и крутил головой, чтобы они не приближались к машине, они оставили его жесты без внимания и, щедро полив стекло дешевым очистителем, принялись гонять жидкость грязной тряпкой. Взбешенный Сальвадор открыл дверцу автомобиля, чтобы прогнать наглых девчонок, но, когда он попытался встать с сиденья, ремень безопасности резко потянул назад. Инспектор хотел расстегнуть ремень, чтобы освободиться, но механизм заклинило, что вызвало неудержимое веселье у этих двух соплячек. Это настолько разозлило Сальвадора, что, недолго думая, он выхватил свою «астру», которую носил под мышкой, и навел на одну из цыганок, считая, что напугает ее до смерти. Но ничего подобного — увидев пистолет, протирщицы, которые, похоже, воспринимали происходящее как игру, принялись подшучивать над ним с еще большим задором, а инспектор в ответ на их реплики сыпал угрозами и проклятиями.