— Рэй… я… мне трудно об этом говорить… просто…
Элиза растерялась, смутилась и замолчала, от смущения растерянность только усилилась. Игра давалась максимальным напряжением сил, приходилось называть Райана Рэем, вспоминать поддельный контекст, зная, что в действительности все по-другому, делать вид, что она в отчаянии, на самом деле чувствуя злость, обиду, растерянность и страх. Черт бы его побрал, ну почему он не позвонил Лоре? Это она у нас мастерица ролевых игр. Лора запросто уболтала бы его на встречу.
Элиза бросила на Лору отчаянный взгляд. Та смотрела, приоткрыв рот в недоумении от затянувшегося молчания, словно говоря: «Ну что же ты?»
— Не могу, — произнесла Элиза, обращаясь в равной мере и к Лоре, и к телефонной трубке.
Лора закатила глаза от досады, склонила голову набок, давая понять: «Да возьми же ты себя в руки!»
— Ну хорошо, — сказал Кролл примирительным тоном, отступая. — И все-таки нам нужно поговорить. Должен же я понять, что произошло… Ты ведь не откажешься объяснить? Поможешь мне разобраться?
Элиза застыла на месте. Кроллу, как всегда, хотелось верить, в его голосе звучали нотки сердечности, заботы, искренности… от которых теперь продирал мороз по коже. Именно с помощью подобного эмоционального мошенничества он и водил ее за нос с самого начала отношений. От такой голой, жестокой расчетливости пресекалось дыхание. Вот ужас!
— Элиза? — позвал Кролл, озабоченный ее молчанием, забеспокоившись, что может упустить ее навсегда. — Нельзя же…
Лора подскочила к письменному столу, нашла ручку… листок бумаги… принялась торопливо писать.
— …оставлять все как есть, — договорил Кролл. — Надо обсудить… разобраться, чтобы ты… чем бы ты ни была расстроена…
Лора волчком крутнулась на месте и показала Элизе лист с огромными пляшущими буквами: «НАЗНАЧЬ ВСТРЕЧУ НА ЛЮДЯХ… В ХОЛЛЕ ОТЕЛЯ».
— Элиза?
— Я слушаю.
— Давай встретимся и поговорим.
Наступила долгая пауза.
— Где?
— Есть один дом, в тихом, укромном месте…
— Нет!
— Ну хорошо. — В голосе Кролла появилась настороженность. — А как ты…
— Только не наедине.
— Не наедине? Хорошо, согласен. Как насчет…
— Встретимся в «Фэйрмонте». Там есть укромные уголки, можно спокойно поговорить прямо в холле.
Кролл ответил не сразу.
— Не понимаю. Там же полно народу. Мы в таких местах раньше никогда не встречались.
— Я не доверяю… самой себе… даже когда я с тобой…
Что-то не то ляпнула? Элиза бросила отчаянный взгляд на Лору. Та ободряюще закивала.
Кролл опять замолчал.
— Ладно, — сказал он наконец. — Буду на месте в девять.
Телефоны звонили без умолку. Сначала Фейн наказал Элизе, чтобы никуда не уходила, и обещал скоро перезвонить. Потом связался с Ромой и Верой. Затем опять с Элизой. Договорились встретиться у Веры в офисе.
Через полчаса все либо прибыли на место, либо выдвигались на закрепленные за ними посты наблюдения.
Обе пациентки явились вместе и с порога признались, что встретились накануне и что Лора ночевала у Элизы. Лора и вторую ночь собиралась провести в доме подруги. Их решение всем доставляло неудобства, посыпались вопросы, но на продолжительные дискуссии не было времени.
Кролл назначил встречу на девять вечера, аж через три часа после разговора по телефону. Эта задержка бросилась в глаза одному Мартену, больше никто не обратил внимания. Зато у них оставалось достаточно времени на подготовку.
Прибыли Бюхер и Рома. Фейн быстро их представил, после чего Бюхер объяснил, что установит в лифчике Элизы чувствительный микрофон. Элизе предложили сходить в ванную комнату, снять данный атрибут гардероба и оставить его в распоряжении эксперта на пару минут.
— А прямо на мне нельзя?
— Микрофон крепится внутри под изгибом левой чашечки, — напрягшись, произнес Бюхер.
— Что там огород городить, — сказала Элиза, встала и расстегнула блузку.
Стараясь ни на кого не смотреть, Бюхер открыл свой чемоданчик и достал проводок, напоминавший гибкую шпильку с перламутровой бусинкой на конце. Дрожащими руками он с помощью Элизы закрепил прибор в нужном месте.
Объяснив, чего не следует делать, чтобы не мешать приему, и ответив на вопросы, Бюхер надел наушники и проверил качество звука. С довольным видом он сложил инструменты обратно в чемоданчик и ушел.
Фейн рассказал, как будет работать наблюдение.
— Джон будет сидеть в фургоне управления, остальные — в шести разных машинах.
— Кто услышит наш разговор? — спросила Элиза.
— Все услышат. Мы все должны отслеживать ситуацию в режиме реального времени. Если будет решено что-либо предпринять, ни у кого не возникнет вопросов «почему» и «зачем», не придется объяснять тактический маневр. Эти люди давно вместе работают и понимают друг друга с полуслова.
Элиза взглянула на Веру.
— Я прекрасно понимаю вашу озабоченность, — сказал Фейн, обращаясь к обеим. — Вы боитесь оказаться в неловком положении. Главное, помните: чувство стыда перед горсткой моих сотрудников — ничто в сравнении с тем, что может случиться, если мы не остановим Кролла. Невелик компромисс, если подумать.
Элиза утвердительно кивнула, добавив:
— Ясно.
— И еще, — продолжал Фейн. — Если Кролл опять позвонит, переключитесь на громкую связь, чтобы все его слышали.
— Он заметит. Это вызовет у него подозрения.
— Если он что-либо скажет по этому поводу, придумайте какой-нибудь предлог. Нам очень важно слышать обоих говорящих. Иначе ничего не получится.
Рома спросила:
— Вы уже решили, как и о чем будете с ним говорить?
Элиза покачала головой:
— Пока еще нет…
— Постарайтесь не забыть, — продолжала Рома, подойдя к собеседнице, которая сидела на диване рядом с Лорой, — что нам необходимо проследить за Кроллом и установить его адрес. Если файлов там не окажется, нам придется работать еще. Поддерживайте его заинтересованность, не торопитесь сжигать мосты.
— Я поняла, — ответила Элиза.
* * *
Райан Кролл, ссутулившись, сидел на диване и смотрел на дождь, хлеставший по стеклянной стене, за которой был виден пляж Чайна-Бич. Он ощущал странную эйфорию с примесью тревоги, какое-то неестественное возбуждение.
Беседа с Элизой потекла по неожиданному руслу. Заметки Веры убедили его, что Элиза потеряла равновесие, доступна внушению. К этому в итоге сводились наблюдения Веры. Однако женщина, с которой он только что закончил разговор, вовсе не выглядела склонной к самоуничтожению, никакой подавленности он в ней не заметил. Взвинчена — да, но он-то надеялся застать эмоциональный разлад, а его-то как раз не наблюдалось.