– Ну, скажу я вам!.. – Не закончив фразу, Камохин громко хмыкнул и покачал головой.
– Что ты там увидел? – спросил Осипов.
Брейгель поставил на шахматную доску колпачок от тюбика с зубной пастой.
– Луну, – ответил Камохин.
– То есть ночь? – уточнил Орсон.
– Нет, – отрицательно качнул головой стрелок.
Брейгель положил на следующую клетку пустой спичечный коробок.
– Я видел Луну так, будто летел над ней.
– То есть если мы поднимемся по статуе наверх, то окажемся на Луне?
Камохин озадаченно сдвинул брови:
– Не знаю.
Такая мысль самому ему в голову не приходила.
Брейгель выставил на доску скобку от детского конструктора и значок без застежки, зато с алым знаменем и золотистым профилем Ленина.
– Может быть, мне тоже стоит взглянуть? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Осипов.
– Не стоит! – решительно остановил его Орсон.
– Почему?
– Ты тоже можешь увидеть там что-нибудь не то.
– В каком смысле?
– Не знаю… Но лучше – не стоит.
Осипов улыбнулся, похлопал англичанина по плечу и направился к краю прохода. Он был уверен в здравости своего разума. И знал, что нельзя увидеть то, чего нет. Если, конечно, ты не хочешь это увидеть.
Осипов, как и все, оперся ладонью о плечо статуи, чуть подался вперед и посмотрел вверх.
Оттуда на него взирал огромный глаз. Настолько огромный, что, помимо него, Осипов ничего более не увидел. Белая склера, изрытая, будто траншеями, красными прожилками, желто-коричневая радужная оболочка и черный провал большого круглого зрачка. Осипов не мог даже в точности определить, кому принадлежал этот глаз, человеку или курице.
Да он и не задумывался об этом.
Едва узрев эту жуть, Осипов отшатнулся и сделал три быстрых шага в глубь прохода.
– Ну, и что это было? – поинтересовался Камохин.
– Лучше и не спрашивай, – немного рассеянно махнул рукой Осипов.
– Почему?
– Все равно не поверишь.
Брейгель взял в руку большую синюю пуговицу с четырьмя дырочками и, прежде чем положить ее на доску, посмотрел через отверстие на Осипова.
– Бамалама, Ян! – всплеснул руками ученый. – Это был ты?
Брейгель улыбнулся и положил пуговицу на белую клетку.
– Все! Довольно! – взмахнул рукой Камохин.
Он еще раз вскинул руку, явно собираясь что-то сказать, но так и замер. С приоткрытым ртом и ладонью возле плеча.
Брейгель выложил на доску сломанную бельевую прищепку.
– Что-то не так? – спросил Орсон.
– Звук, – шепотом произнес Камохин. – Доносится из-за стены… Слышите?
Орсон с Осиповым прислушались.
Из-за стены, возле которой они находились, действительно доносились неясные приглушенные звуки. Как будто кто-то возил веником по усыпанному соломой и мелкими стеклянными осколками полу.
Брейгель поставил на доску пустую картонную гильзу от охотничьего ружья.
– Между прочим, пауки исчезли, – сказал он. И, взяв в руки автомат, быстро поднялся на ноги.
Осипов посветил фонарем по сторонам. Брейгель был прав – пауков на стенах не было.
Наверное, это что-то должно было означать.
Но не успел Осипов подумать об этом, как стена, на которую был направлен его фонарь, начала не разрушаться и не осыпаться, а будто растворяться в воздухе. Из образующихся каверн и свищей полезли так внезапно исчезнувшие киберпауки. В неимоверном количестве.
Не прошло и сорока секунд, как на месте стены образовался проход. Потоки киберпауков растеклись по стенам и потолку, а в проходе нарисовалась фигура здоровенного бомжа. На нем была белая рубаха с расшитым крестиком воротником и короткие штаны, как у тирольских горцев. Бомж был настолько высок и широк в плечах, что за ним почти не было видно стоявших у него за спиной. Голова у него была тоже большая, круглая, с оттопыренными длинными широкими ушами. Волосы на голове у бомжа стояли дыбом, а глаза были вытаращены, как будто его только что до полусмерти напугали. Или он сам сунул пальцы в розетку. В здоровенных ручищах бомж сжимал такую же огромную, под стать ему дубинку, из широкого навершия которой торчало с десяток остро заточенных металлических штырей.
Увидав квестеров, бомж будто ощетинился, злобно залаял и вскинул дубинку к плечу. Занести дубинку над головой ему не позволял слишком низкий потолок.
– А ну, не тявкай! – Брейгель направил на бомжа ствол автомата.
Бомжу, видимо, уже доводилось видеть огнестрельное оружие. Он не стал спорить, кинул дубинку на пол и покорно сцепил руки на затылке.
Двое или трое его приятелей, оказавшиеся за крепкой спиной сдавшегося противнику здоровяка, тоже быстро сориентировались в ситуации и кинулись наутек.
– Бамалама!
Брейгель прикладом ударил здоровяка в плечо, оттолкнул его в сторону и бросился в темный проход, в котором скрылись бомжи.
– Они нас выведут! – Камохин стволом автомата указал в темноту вновь образовавшегося прохода.
Орсон с Осиповым подхватили вещи и побежали следом за мелькающим отсветом фонаря Брейгеля. Вслед за ними побежал и Камохин.
Здоровый бомж, оставшийся в темноте и одиночестве, непонимающе хмыкнул, почесал в затылке, достал из кармана крошечный фонарик, включил его и посветил по сторонам. Не увидев никого, бомж еще раз хмыкнул, поднял с пола дубинку и закосолапил в ту же сторону, что и остальные.
Бомжи, рассчитывавшие скрыться от квестеров, бежали в полной темноте. То ли они могли видеть во мраке, то ли точно знали, куда бегут. Бежали они не очень-то резво, и Брейгель сразу же уверенно сел им на хвост. Он даже мог бы остановить их. Одного за другим или всех сразу – это уж как придется. Но он этого не делал. Стрелок ждал, когда беглецы выведут его и остальных из этого лабиринта. У них не было времени что-либо обдумать, значит, действовали они инстинктивно. А инстинкт гнал их к своим, уверяя, что это самое безопасное место. Инстинкты помогали диким предкам людей выжить среди такого же дикого окружения. В нынешних же условиях слепое следование инстинктам нередко оказывается ошибочным, а то и гибельным решением. Самым главным, чему научился человек в процессе эволюции, оказалось умение обманывать. Против лжи инстинкты бессильны. Уже хотя бы потому, что не способны отличить ложь от правды. Для того чтобы успешно бороться с обманом, нужно задействовать разум. Брейгель все это усвоил во время службы в Иностранном легионе. А у бомжей не было даже времени, чтобы об этом подумать. Они бежали изо всех сил, даже и не подозревая, что именно это и требовалось их преследователю. Бомжи были уверены, что, добежав до своих, они сумеют получить помощь. Брейгель знал, что этого не произойдет.