Рот скривился в озорной усмешке, костлявая рука сжала кулак, а затем снова его разжала. На ладони лежала убежавшая фигурка.
— Плул я, я Плул…
Он еще шире улыбнулся. Глаза, нелепые кристаллические глаза, весело сверкали.
— Друг.
— Что-то определенно изменилось, лорд Грифон, но совсем не обязательно к лучшему!
Грифон это тоже заметил. И в самом деле, в воздухе чувствовалась какая-то перемена, и даже, может быть, не столько в воздухе, сколько в самом тумане. Его знобило, но он не мог понять из-за чего. Возможно, что перемена была и к лучшему, но другого способа выяснить это у них не было.
Пессимизм? Скорее, опыт и здравый смысл. Птица-лев слишком часто бывал в различных ужасных ситуациях, чтобы не приготовиться к худшему. Обычно, не прилагая особых усилий, он всегда оказывался прав в своих предположениях.
— Что ты об этом думаешь, Темный Конь? Призрачный жеребец фыркнул.
— Ничего! Я абсолютно ничего об этом не думаю. Эта гадость из Нимта, а по моим представлениям, все нимтианское таит в себе угрозу для всего!
— Как Сумрак? — он не смог удержаться, чтобы не спросить об этом бессмертного.
Ответить Темному Коню не позволил звук, похожий на удар грома. Бессмертный споткнулся. Вся окрестность вокруг внезапно вспыхнула, хотя все еще была глубокая ночь. Грифон услышал грохот и взглянул вниз. В таинственном свете он увидел, как прямо перед ними треснула земля. И только он хотел указать на это своему спутнику, как скакун уже подался назад. Трещина стала расползаться вширь, и из нее полезла сероватая, похожая на глину масса.
— Ты можешь через нее перепрыгнуть?
Он видел, как Темный Конь уверенно перепрыгивал куда более широкие трещины.
— Я бы сделал это, если бы был уверен, что это не опасно. В этих местах ни о чем нельзя судить по тому, как это выглядит, за этим обычно скрывается гораздо большее!
И как раз в этот момент расплавленная глина потекла в их сторону.
Из центра пузырящейся массы вырвалось тонкое грубое щупальце. И в это же время Грифон почувствовал, как стало изгибаться его собственное тело. В ужасе он уставился на свои руки, которые вдруг стали удлиняться, и на свое тело, которое начало выворачиваться в сторону.
— Темный Конь!
Грифон боролся со своими пальцами, которые сами по себе начали неестественно изгибаться наружу. — Держись… держись за… меня.
Он держался. Держался на черном скакуне, насколько ему позволяли его теперь изогнутые формы. Его пальцы все еще боролись за независимость, но его воля была сильнее.
Птица-лев почувствовал, как под ним прокатилась волна напряженных мышц бессмертного, потом Темный Конь прыгнул, и Грифону в лицо ударил поток воздуха, вонючего воздуха.
Прыжок длился целую вечность, по крайней мере так показалось Грифону, а когда они приземлились, Темный Конь не остановился. Он продолжал бежать, минуя холм, но равнине. И все это время свет оставался с ними. Они пробежали несколько миль, прежде чем Грифон пришел в себя и попросил своего спутника остановиться. Темный Конь не подал и вида, что слышит его, но тем не менее через некоторое время неохотно остановился.
Грифон осмотрел себя, боясь найти в себе ужасные изменения. К удивлению и облегчению, он обнаружил, что его внешность не изменилась. Удаление от ужасной расселины вернуло ему прежний нормальный вид.
— Гр-р-риф-ф-фон-н-н?
— Темный Конь?
Довольный тем, что он вышел из этой ситуации целым и невредимым, птица-лев чуть было не забыл о том, кто спас ему жизнь. Ему и в голову не приходило, что бессмертный тоже мог подвергнуться монстрообразным изменениям.
— Темный Конь! Что случилось?
Ответа от призрачного жеребца не последовало, но он весь заметно дрожал. Грифон взглянул на каменистую землю у него под ногами и, не увидев ничего необычного, осторожно спешился. Темный Конь продолжал дрожать. Он даже не взглянул на своего всадника, а просто уставился вперед.
— Темный Конь?
— Я… не могу… на этот раз побороть это.
Дрожь усилилась. Призрачный жеребец сделал шаг назад.
— Побороть что?
Как он мог помочь бессмертному?
— Побороть… то, что почти охватило… меня… когда я был… с Кейбом.
Последнее слово перешло в визг.
Темный Конь растаял.
Он стал как ртуть и начал расплываться во всех направлениях. Черная лужа со смутными лошадиными очертаниями потекла в его сторону. Птица-лев в ужасе отпрянул от нее. Темный Конь! Что делать? Что я могу сделать?
— Угр…
Из ужасной массы поднялась чернильного цвета фигура. На Грифона уставилось лицо с холодными голубыми глазами, лицо, которое и было и не было копией его собственного, грифоновского лица. Каждая деталь облика Грифона была скопирована, и все равно это была какая-то плавающая репродукция. Он замахнулся когтистой лапой на то, во что превратился его спутник.
Силуэт растаял, но почти тут же принял новую форму. Некто со множеством рук и глаз, все голубые, вырос перед Грифоном. Тот не отпрянул назад, хотя его опыт и требовал от него совсем иного.
И этот силуэт растаял так же быстро, как и образовался. И моментально возникла другая, человеческая фигура.
Эту Грифон тоже узнал.
— Сумрак!
Сумрак, но это был только намек на лицо. Как ни пытался птица-лев успеть рассмотреть эти черные черты лица, он все равно не успел. Сумрак, а скорее даже силуэт Сумрака, вылился на землю еще до того, как Грифон сумел что-либо разобрать. Невзирая на весь ужас их положения, Грифон с сожалением смотрел на тающую лужу. За все те годы, которые он знал волшебника, он никогда не мог рассмотреть его настоящее лицо. Даже сам Сумрак не мог по-настоящему вспомнить, как он когда-то выглядел.
И вот начала расти новая фигура, но на этот раз оказалось, что это опять сам Темный Конь. Она образовывалась медленнее предыдущих, возможно потому, что бессмертный прилагал такие же усилия, чтобы вернуться в прежнее состояние, как и Грифон, когда только что пытался справиться со своими пальцами.
Когда он наконец полностью сформировался, черный скакун тряхнул головой и посмотрел на своего попутчика.