Я промолчал, но подумал, что Нэшу и Гриффиту следовало иметь в виду такую возможность. Но они, похоже, сосредоточили все свое внимание на мужчине, то есть на Баде. Его подруга, испуганная богатая девушка, интересовала их куда меньше.
Джилл сказала:
— Тогда я еще не была внутренне готова показать им эту копию.
— Я вас понимаю.
Она глотнула воды и добавила:
— Бедный Марк. Бедный Бад. Представляю, как они на меня разозлятся. Правда, по разным причинам.
— Сейчас речь не о них. Мы говорим только о вас — о том, что вы решились на этот поступок, о правде и справедливости.
— Я знаю… Но Бад вполне доволен своей семейной жизнью. Да и Марк тоже. Наш брак его вполне устраивает. — Она помолчала. — Если что-нибудь выплывет наружу, он будет просто уничтожен… унижен, я бы даже сказала, раздавлен…
— Может быть, вы сможете все это как-нибудь уладить? — спросил я.
Она рассмеялась:
— Вы, должно быть, шутите?
— Вовсе нет.
Она отпила еще воды:
— Но ведь есть еще Марк-младший и Джеймс — мои дети.
— Сколько им?
— Тринадцать и пятнадцать. Может, они и поймут меня. Когда-нибудь.
— Когда-нибудь обязательно поймут. Возможно, даже раньше, чем вы думаете.
Она посмотрела на меня и спросила:
— Меня посадят в тюрьму?
— Ни в коем случае.
— Разве я не занималась тем, что на юридическом языке называется «сокрытием улик»?..
— Не беспокойтесь об этом. Власти заинтересованы в вашем сотрудничестве.
Она кивнула и задала очередной вопрос:
— А Бад? У него не будет никаких неприятностей из-за того, что он стер пленку?
— Возможно, и будут. Но власти скорее всего заключат с ним сделку. Думаю, самые большие неприятности грозят Баду со стороны миссис Митчелл.
Джилл вздохнула:
— Арлин превратит его жизнь в ад.
— Не сомневаюсь. Но я бы на вашем месте перестал беспокоиться о других.
Она ничего мне не ответила и молча смотрела на свой дом, внутренний двор и бассейн…
— Это была тюрьма, где я отбывала пожизненное заключение.
Я промолчал. Как я уже говорил, трудно испытывать жалость к богатой девушке, пьющей шампанское на борту собственной яхты — или на бортике собственного бассейна. Но что такое счастливый брак, я знал: счастье супругов не зависит от денег или славы, которыми они обладают. Несчастливые браки — это то, что уравнивает все слои общества.
Она снова заговорила, но как бы про себя:
— Что же мне теперь делать? — Она посмотрела на меня с улыбкой и спросила: — Как вы думаете, я смогу сделать карьеру в кино?
Я улыбнулся ей в ответ, но ничего не сказал и взглянул на часы. Мне нужно было выбраться отсюда, прежде чем черный вертолет ЦРУ приземлится на лужайке возле дома или к нему подкатит автомобиль с приятелями Нэша и Гриффита.
Но и оставить ее в таком состоянии я тоже не мог.
Немного подумав, Джилл спросила:
— Почему же вам понадобилось целых пять лет?..
— Я только что взялся за это дело.
— Понятно… — протянула она. — Вы знаете, когда я узнала, что дело закрыто, то испытала некоторое облегчение. Но и чувство вины.
Потом она опять спросила:
— А когда это дело открыли?
В действительности всего час назад. Но этого ей, конечно, я не сказал.
— Мемориальная служба в связи с пятилетней годовщиной трагедии вызвала новый интерес к этому делу.
— Понятно… — Она посмотрела на меня и спросила: — Вы хотели бы пойти со мной в церковь?
— Гм… Хотел бы, но боюсь, мне уже пора, — ответил я и поинтересовался: — Вы можете еще раз скопировать эту запись?
— Конечно, так же, как скопировала ее пять лет назад. Но в обратном порядке — с видеомагнитофона на видеокамеру. — Она посмотрела на меня и спросила: — Вас что — интересует техника видеозаписи?
— Не только, — сказал я, поднимаясь с места. — Пойдемте, скопируем все-таки эту пленку.
Мы вернулись на кухню, где я взял со стола полицейскую рацию, а потом прошли в гостиную.
Джилл достала из ящика с электронными играми видеокамеру и перенесла ее к телевизору. Я предложил ей помощь, но она отказалась:
— Если хотите, чтобы все получилось как надо, просто спокойно подождите.
Мне, честно говоря, трудно было усидеть на стуле, пока она возилась с уликой века, поэтому я подошел и присел на корточки рядом с ней. Джилл подсоединила камеру к видеомагнитофону кабелем, имевшим два разъема: видео и аудио, — и я задал ей несколько вопросов. Увидев, что я перемотал кассету с фильмом «Мужчина и женщина» на начало, она нажала какие-то кнопки и сказала:
— Теперь то, что записано на видеокассете, которая находится в видеомагнитофоне, будет скопировано на мини-кассету видеокамеры.
— Вы уверены?
— Абсолютно. Хотите, чтобы я проиграла мини-кассету?
— Нет, — ответил я. — Я вам доверяю.
Стоя рядом со мной на коленях, Джилл сказала:
— И правильно делаете. У меня была возможность стереть эту пленку еще пять лет назад. В конце концов, я могла сказать вам, что ее просто не существует. Но ведь я прокрутила ее для вас, а это значит, что я вам тоже доверяю.
— Это хорошо, — сказал я. — Сколько времени потребуется, чтобы скопировать запись?
— Столько же, сколько понадобилось для ее просмотра, то есть около сорока минут. — Может, хотите позавтракать?
— Нет, спасибо. — Мною вновь начал овладевать страх, и я представил себе Нэша с приятелями, подъезжающих к дому. Черт! Зачем я это делаю? Неужели мне так уж нужна копия этой пленки?
— Мы можем ускорить запись, опустив эротические сцены?
— Вы так торопитесь? — спросила Джилл.
— Если честно, то да.
Она повернулась к телевизору, и на экране вновь появилось изображение миссис Уинслоу, занимавшейся оральным сексом с мистером Митчеллом. Стоя на коленях на полу рядом с ней, я почувствовал, что краснею. Но она, казалось, не заметила моего смущения и странно спокойным голосом произнесла:
— Вы уверены, что эту часть копировать не надо?
— Абсолютно.
Джилл включила перемотку, все на экране задвигалось вдвое быстрее. После «испытания женщины на вкус» она переключила видеомагнитофон в режим воспроизведения, и я услышал слова экранной миссис Уинслоу: «Я вся липкая. Давай искупаемся».
Джилл посмотрела на меня и спросила: