— Извините, миссис Шульц, но вам с мистером Шульцем придется на двадцать минут выйти из номера. Что случилось? Ничего серьезного. Проверка… гм… электропроводки. Мы были бы вам очень признательны… Заранее благодарим.
Все это время мистер Розенталь неласково на меня посматривал, но, как только Питер повесил трубку, повернулся к нему и велел:
— Дайте мистеру Кори ключ от номера двести три.
Питер выдвинул ящик стола, вынул ключ и протянул мне, а его босс произнес:
— Насколько я понимаю, в данный момент я вам не нужен. Но если вдруг что-то понадобится, зайдите ко мне в кабинет.
Мне не хотелось терять этого парня из виду — вдруг ему взбредет в голову позвонить в ФБР? — поэтому я ответил:
— Я бы хотел, чтобы вы проводили меня в номер.
Мистер Розенталь, не скрывая недовольства, вышел из старого здания и по живописной дорожке повел меня к новому корпусу.
Как я уже говорил, это было длинное двухэтажное строение, лишенное каких-либо индивидуальных особенностей. Единственной его достопримечательностью были оцинкованный купол да флюгер на крыше, который в данный момент показывал, что ветер дует с залива.
По внешней лестнице мы поднялись на второй этаж и пошли вдоль террасы, которая в это время находилась в тени. Мимо нас торопливым шагом проследовала пожилая пара: видимо, это эвакуировались постояльцы номера 203.
Дождавшись, когда они скроются за углом, я открыл дверь выданным мне ключом, вошел в номер и огляделся.
По-видимому, Шульцы были удивительно аккуратными людьми, поскольку комната выглядела так, будто здесь никто не живет.
Просторное помещение было оформлено в бело-голубых тонах в стиле дизайнера Марты Стюарт, преобладающем в этом отеле.
Первым делом я заглянул в ванную, где могли бы принимать душ четыре человека одновременно, потом вернулся в комнату и осмотрел встроенную мебель, телевизор, полки с высокими стаканами, штопором, шейкером и вазочкой с бумажными салфетками и мини-бар.
Я знал, что ФБР прочесало эту комнату в поисках отпечатков пальцев, человеческих волос и других улик, но все их старания свела на нет тщательная уборка, сделанная накануне Роксанной Скарангелло. Так что рассчитывать на то, чтобы обнаружить «пальчики», образцы человеческих волос и ниток от одежды или плавающие в унитазе использованные презервативы, в принципе не приходилось. Но разве можно быть в чем-то уверенным на сто процентов?
Я вернулся к встроенной мебели и еще раз осмотрел телевизор, стоявший на поворотном штативе. Развернув его на сто восемьдесят градусов; так, чтобы видна была задняя панель, я стал изучать гнезда, используемые для подключения видеомагнитофона.
Я предположил — надеюсь, мне позволительно немного пофантазировать, — что наш донжуан и его леди, удирая с пляжа, просмотрели сделанную ими видеозапись на дисплее видеокамеры, увидели взрыв и, конечно же, захотели рассмотреть все как следует на телеэкране. Для этого им необходимо было включить телевизор, подсоединить к нему с помощью адаптера видеокамеру и нажать на кнопку «воспроизведение».
Провод и адаптер у них наверняка были с собой — раз они намеревались, вернувшись в номер, улечься в постель и, потягивая вино, предаться созерцанию своих записанных на пленку любовных утех, чтобы настроиться на новую волну чувственных радостей.
Конечно, существовала вероятность, что те двое не занимались сексом на пляже, а снимали на видео закат, чтобы потом в гостиничном номере создать себе соответствующий романтический настрой.
Но мне, честно говоря, было совершенно наплевать, трахались они или просто любовались заходящим солнцем. Меня интересовало то, что могло быть на заднем плане, — подробности катастрофы рейса № 800.
Пока с уверенностью можно было сказать только одно: эти люди не были женаты, в противном случае они почти наверняка передали бы сделанную на пляже запись в ФБР.
Однако вместо этого мужчина и женщина с такой поспешностью покинули Уэстгемптон-Бич, что оставили свидетельства своего присутствия на пляже и даже не забрали у администратора «Бейвью-отеля» внесенные в качестве залога пятьсот долларов. Уничтожили они или нет сделанную ими видеозапись — вот что в данный момент занимало меня больше всего.
Не знаю, как бы я поступил на их месте. Но знаю другое: уничтоженное невозможно восстановить, я на основании своего многолетнего опыта могу утверждать, что люди редко идут на такой решительный шаг — они предпочитают прятать улики. Я лично знал не меньше десятка заключенных, которые никогда не оказались бы в тюрьме, если бы не спрятали, а уничтожили свидетельства своих преступлений. Самоуверенные и самовлюбленные люди подчас поступают очень глупо.
Все это время мистер Розенталь стоял очень тихо — должно быть, ждал, когда комната со мной заговорит, и я уже было хотел приставить к уху ладонь, но потом передумал: как-никак этот парень, если не считать последних десяти минут, вел себя на редкость примерно, и мне не хотелось еще больше его расстраивать.
— Скажите, ключ находился в номере? — спросил я.
— Да, — ответил он. — Я запомнил это потому, что федералы хотели снять с него отпечатки пальцев и даже поначалу спрятали его в пластиковый пакетик, но потом выяснилось, что он уже успел побывать в руках у Роксанны Скарангелло, Кристофера, а возможно, и некоторых других людей. Впрочем, они все равно его забрали и даже выдали мне расписку.
— У вас осталась эта расписка?
— Нет. Ключ мне через несколько дней вернули, а я соответственно отдал федералам расписку.
— Ясно. Скажите, кто-нибудь останавливался в этом номере в период между исчезновением известной вам пары и заселением федералов?
— Нет. Он, правда, был забронирован, но нам пришлось отменить заказ.
Потом я попросил мистера Розенталя показать мне, как пишется имя Роксанны Скарангелло, и он написал его на клочке бумаги, сделав это вполне уверенно. Можно было не сомневаться, что эта девушка ему нравилась.
— Сколько ей было? — спросил я.
— Двадцать один-двадцать два, не больше.
— Вы помните, когда у нее день рождения?
— М-м… Похоже, в июне. Числа не помню, но то, что прислуга устраивала по этому поводу каждый июнь маленькую вечеринку, знаю наверняка. Поверьте, эту девушку все очень любили.
— Понятно. А «Брок», значит, как читается, так и пишется «Б-р-о-к»?
— Совершенно верно.
— Не было ли у мистера Брока какого-нибудь прозвища?
— Насколько мне известно, нет. — Посмотрев на меня, он спросил: — Неужели всего того, о чем вы меня спрашиваете, нет в ваших файлах?
— Все у нас есть. Если помните, я обещал даже переслать вам копии ваших пропавших анкет.
— Да, конечно. И я заранее вам благодарен.
— Не стоит благодарности.