На этот раз за конторкой сидел молодой человек.
– И куда вы теперь? – спросил он у нас.
– В Париж, – ответил я.
– Мы едем в Ханой, – поправила меня Сьюзан.
– А... Большая вода. Вы ехать только до Шонла. Там ждать два дня, три дня...
– Спасибо, парень, что втолковал. До встречи в следующем сезоне.
Мы вышли из конторки.
– Я правильно понял, – спросил я у Сьюзан, – что шоссе номер шесть блокировано водными потоками или грязевыми оползнями?
– Вроде того. Анх упоминал, что здесь это часто случается, но у них есть бульдозеры и через день-два дорогу расчистят.
– Ну что за чертово место?
– Не принимай на свой счет.
– Каким образом мы доберемся до Ханоя, если шоссе номер шесть закрыто?
– Есть другой путь – вдоль Красной реки. Он ведет прямо в столицу.
– А если с нами окажется третий?
– Из местечка Лаокай, что стоит на китайской границе в двухстах километрах к северу отсюда, в Ханой ходит поезд, – ответила она.
– А как доехать до этого Лаокая с Тран Ван Вином?
– Может быть, автобусом. Давай пока не будем об этом беспокоиться. Сначала побываем в Банхин и выясним, сколько человек поедут в Лаокай. Поезда начинают ходить завтра. От Лаокая до Ханоя примерно четыреста пятьдесят километров. Докатим за десять – двенадцать часов. – Сьюзан посмотрела на меня. – Теперь, если меня с тобой не окажется, ты знаешь дорогу.
Я кивнул.
– В крайнем случае, если сорвется все остальное, – продолжала она, – подсядем на идущий в сторону Ханоя лесовоз. Шоферы не задают вопросов. Разве что поинтересуются, есть ли у человека десять долларов и не хочет ли он приобрести опиум.
– Это тоже тебе Анх рассказал?
– Да. Но можно было прочитать в путеводителе, если бы ты не отдал его Анху. В следующий раз, когда тебе понадобится сигнальный предмет, не разбрасывайся полезными вещами, возьми лучше кулек с орехами. Ты, наверное, проспал тот урок.
– Я вообще на пенсии, – проворчал я и спросил: – Почему ты не отобрала у Анха путеводитель, когда с ним встречалась?
– Я тогда не знала, что он у него, – парировала она. – Еще один дилетант.
– А ты?
– Служащая инвестиционной компании.
– Понятно.
Мы сели на мотоцикл и, на случай если за нами следили, повернули на юг. Через несколько минут Дьенбьенфу остался за спиной. Я остановился у холма, где стоял танк. Табличка уведомляла, что это укрепление называлось Доминик. Мне стало интересно, приезжали ли сюда когда-нибудь любовницы генерала, чтобы воочию увидеть своих тезок.
Сьюзан слезла с "БМВ" и открыла седельные сумки. Мы надели кожаные ушанки и очки. И она подала мне купленный синий шарфик.
– Племени горных монов.
– Знаю.
– Не можешь не выпендриваться, – рассмеялась она.
Мы обмотали шарфами шеи и подбородки.
– К сожалению, здешние племена не умеют правильно красить вещи, – продолжала Сьюзан. – Поэтому вся краска оказывается на лице. – Она показала мне поголубевшие ладони. Кто бы мог подумать об этом в Вашингтоне.
Я несколько минут изучал карту.
– Так где эта Банхин?
Сьюзан ткнула в карту пальцем.
– Где-то здесь, в долине реки На. Она на карте не помечена, но я могу ее найти.
Мы посмотрели друг другу в глаза.
– Тогда все отлично, – сказал я.
Сьюзан села на мотоцикл, я крутанул ручку газа, и мы рванули вперед. Грязная тропинка вела через рисовое поле, и через несколько минут мы выехали на дорогу, которая шла мимо командного блиндажа генерала де Кастри. Интересно, что сталось с этим французом? – подумал я. Увидел ли он снова своих любовниц? Если бы у меня было семь женщин, я бы, пожалуй, предпочел остаться в лагере для военнопленных.
Мы проехали через посадки овощей, мимо ржавеющих танков и пушек и повернули к горам, откуда приехали накануне вечером, но по другой дороге – западнее той, которая привела нас в Дьенбьенфу.
Я посмотрел на часы – полдень еще не наступил. Однорядная дорога оказалась грязной, но сухой и твердой между колесными колеями. Так что я без особых усилий ехал со скоростью тридцать километров в час. И примерно через час, если только не заплутаюсь, должен уже спрашивать людей в Банхин, не знают ли они человека по имени Тран Ван Вин. Но что произойдет дальше, я совершенно не мог себе представить.
Дорога, которая на карте была обозначена под номером двенадцать, проходила через долину На, но сама долина в некоторых местах не достигала и пятисот метров в ширину. Речушка была хоть и небольшая, однако с быстрым течением. А колею проложили по дамбе вдоль берега.
Склоны становились выше и с обеих сторон нависали над долиной, которая местами казалась просто ущельем. Но там, где она расширялась, сразу возникали рисовые посадки и вокруг убогой колеи справа и слева мелькали крестьянские хижины. Люди, которых мы изредка замечали, были этническими вьетнамцами – в традиционных черных "пижамах" и конических соломенных шляпах. Они выглядели точно так же, как земледельцы на прибрежных равнинах, но отнюдь не так, как их предки.
Склоны достигли двух тысяч метров высоты, и мне навстречу по тоннелеобразной долине постоянно дул северный ветер. Приходилось все время пригибаться, иначе меня бы снесло с мотоцикла.
На полях никто не работал, и дорога была абсолютно пустой. Я вспомнил, что шел последний день Тета и люди – хорошо бы и Тран Ван Вин тоже – сидели по домам. Приехавшие на родину вьетнамцы начнут разъезжаться завтра или послезавтра. Мне пришло в голову, что у Тран Ван Вина где-нибудь на побережье могла оказаться другая, более исконная отчая деревня, и он проводил праздники не здесь, а там. Но в таком случае я перехвачу его по дороге в Банхин, хотя при этом придется сломать все свое расписание. Мне в самом деле хотелось добраться в воскресенье до Бангкока. Или куда угодно, только подальше от Вьетнама. Но в то же время я понимал, что не уеду отсюда, пока не поговорю с Тран Ван Вином.
Я заметил прилепившиеся на гребне склона горские хижины, и меня поразило, как на одном пространстве, но на разных высотах, уживаются две непохожие культуры.
Прошел час, и я посмотрел на счетчик километров – с тех пор как мы покинули Дьенбьенфу, он успел отщелкать как раз тридцать.
– Ну, что там гласит твоя инструкция? – спросил я у Сьюзан.
– Банхин прямо на этой дороге, – ответила она.
– А мне казалось, что все намного сложнее.
– Приходится усложнять. Чтобы ты меня не бросил, надо постоянно прикидываться бесценной.
Я оставил без ответа ее замечание. И только сказал: