— И она возлагала большие надежды на эту утреннюю встречу? — поинтересовалась Синтия.
— Да, я так думаю. Многое зависело от того, как отец с матерью будут реагировать на инсценировку. По-моему, Энн понимала: каких бы демонов она ни выпустила в ту ночь наружу, как бы отрицательно ни реагировал отец, хуже не стало бы. Шоковая терапия — рискованная вещь. Но когда нечего терять и человек дошел, как говорится, до ручки, он готов поставить на карту что угодно.
Синтия снова закивала, как и рекомендуется в пособии по ведению допросов. Реагируйте положительно, соглашайтесь, поддакивайте. Не делайте каменное лицо, не вставайте в судейскую позу, не принимайте скептический вид, когда подозреваемый или свидетель дает показания. Просто кивайте, как делают психиатры во время терапевтического сеанса. Ирония в том, что Мур понимал истинный смысл этой хитроумной техники, но все, что ему было нужно в его теперешнем физическом и душевном состоянии, — это кивок, улыбка и дурацкая булочка.
— Кемпбелл не сказала, почему надеялась на эту встречу? То есть почему именно сейчас, после стольких лет, появились эти надежды?
— Видите ли... Энн была готова простить своих родителей. Она хотела сказать им что-нибудь доброе и обещать что угодно — лишь бы наладить отношения. Ей надоела война, Энн устала от нее, и катарсис наступил до того, как она отправилась на стрельбище. Энн была полна надежд на мир, буквально опьянена предстоящим успехом. Такой я не видел ее со дня нашей первой встречи. — Мур глубоко вздохнул. — Я знаю, что вы обо мне думаете, и не виню вас, но я поступал так от чистого сердца... Энн ведь и меня заворожила, хотя и по-другому. Потому я и взялся за то, что по всем представлениям было — как бы это сказать... неортодоксальным. Если бы только вы видели ее... Нервничала и радовалась, как девчонка... радовалась, что наконец прекратится этот долгий кошмар... В принципе я понимал, что вред, который она нанесла себе и другим, не исчезнет как по мановению волшебной палочки. Мало сказать родителям: «Я люблю вас и все вам прощаю... Только вы тоже простите меня», — но она верила в это, и я тоже поверил... К сожалению, Энн ошиблась... Я тоже недооценил отцовскую злобу... Она думала, что снова будет счастлива... Какая жестокая ирония... То и дело повторяла, что скажет родителям ночью... и потом, за завтраком...
И тут случилось непредвиденное. Две крупных слезы скатились по щекам Мура. Он закрыл лицо руками.
Синтия встала, положила ладонь на его плечо и жестом позвала меня. Мы вышли в коридор.
— Отпусти его, Пол.
— Черта с два!
— Ты хотел допросить его здесь, за решеткой, — ты это сделал. Пусть теперь поспит у себя в кабинете, побудет на траурной церемонии. Мы поговорим с ним еще завтра или послезавтра. Никуда он не денется.
— Ну хорошо! Господи, до чего же я стал мягкотелый!
Я пошел в караулку, заполнил бланк условного освобождения из-под стражи — ненавижу эти бланки! — и вышел в коридор, где меня ждала Синтия.
— Радуйся, твой подопечный свободен, но только в пределах базы.
— Ты хорошо сделал.
— Неизвестно.
— Пол... Гневом не поправить положение вещей. Мстительность не ведет к справедливости. Ты должен извлечь урок из случившегося. Энн Кемпбелл не сумела этого сделать. Ее судьба — наука нам всем.
— Спасибо за совет.
Мы вернулись в нашу каптерку, поделили распечатки, принялись читать, но я вспомнил кое о чем.
— А куда делся штык? — воскликнул я.
— Не знаю. Если генерал не подходил к дочери близко, он его не видел и, следовательно, не знал, что может разрезать шнур. Он изложил нам две версии: по одной он якобы пытался вытащить колья, по другой — не мог заставить себя приблизиться к дочери. Ни в той, ни в другой версии штык не упоминался.
— Верно. Затем состоялся следующий выход на сцену. Допустим, это был Кент. Он видит штык, перед ним возникает дилемма: освободить Кемпбелл или... Потом приехали Фаулеры со своим ножом... Энн была уже мертва. После появляются сержант Сент-Джон и полицейская Кейси. Не знаю, кто взял штык, но это любопытно... Если мы принимаем вторую версию генерала о том, что он не приближался к дочери, значит, не он. Убийце штык без надобности, Сент-Джону и Кейси — тоже.
— Ты хочешь сказать, что штык взяли Фаулеры?
— Фаулеры увидели: штык воткнут между ее ног — и поняли, что генерал солгал им, уверяя, будто пытался освободить дочь. По второй версии он не приближался к ней, им даже пришлось кричать, чтобы услышать друг друга. Увидев штык, Фаулеры поняли, что Кемпбелл мог освободить дочь, но не сделал это. И вот результат — Энн мертва. Они не могли рассказать генералу о штыке и не хотели, чтобы он узнал о нем из официального сообщения, и потому взяли штык и выбросили. Тем самым оказали генералу очередную услугу.
— Похоже, ты прав. А кольцо?
— Ума не приложу.
— Тоже Фаулеры?
— Очень может быть. Еще одна услуга, хотя я ее не понимаю. Не исключено, что кольцо снял убийца на память. Не думаю, чтобы так омерзительно поступили Сент-Джон и Кейси. Однако неизвестно, как поведут себя люди, наткнувшись на труп. Опять же и генерал мог подойти к дочери поближе, вытащить штык, чтобы перерезать шнур, но передумал, снял кольцо, заявив, что она позорит форму, вернее было сказать — отсутствие таковой, — и поехал к Фаулерам. Кто это знает? Кому это интересно?
— Мне интересно. Я хочу разбираться в человеческих поступках и знать, что происходит у людей в душах. Это важно, Пол. Только благодаря этому наша работа сложнее и интереснее, чем говорится в учебниках. Неужели ты хочешь стать таким же, как Карл Хеллман?
— Иногда хочу, — усмехнулся я.
— Тогда ты не доберешься до мотива преступления, не отличишь хорошее от плохого.
— Меня это устроит.
— В тебе сейчас говорит дух противоречия.
— Раз уж заговорили о мотивах, любви, ревности, ненависти, давай-ка по-быстрому прочитаем эту дрянь.
Из дневника мы узнали не только о том, как Уильяму Кенту нравилось заниматься любовью, но и нечто гораздо более важное — что он становился проблемой для Энн Кемпбелл.
— Вот запись, сделанная в прошлом месяце, — сказал я и начал читать вслух: — «В Билле снова заговорил собственник. Я думала, что это в прошлом. Он приехал сегодня вечером, когда у меня был Тед Боуз. Мы с ним еще не спустились вниз. Они выпили с Кентом в гостиной, и тот начал корчить из себя начальника. Потом Тед уехал, а мы с Биллом поругались. Он говорит, что если я выйду за него замуж или просто буду жить с ним, то бросит жену и работу. Билл знает, почему я занимаюсь с ним и другими мужчинами тем, чем занимаюсь, но ему взбрело в голову, что между нами что-то серьезное. Он настаивает, я возражаю. Сегодня ему даже секс был не нужен. Он говорил и говорил. Я дала ему выговориться, хотя мне не по сердцу то, что Билл говорит. Почему некоторые мужчины думают, что с дамой надо быть рыцарем в сияющих доспехах? Я сама себе рыцарь и дракон, живу в собственном заколдованном замке. Все остальные — пешки в моей игре. Билл не очень проницателен, он этого не понимает, а объяснять я не собираюсь. Я сказала, что подумаю над его предложением, а до того не будет ли он любезен приезжать ко мне только тогда, когда мы условимся. Билл разозлился, даже ударил меня. Потом сорвал с меня одежду и взял прямо на полу. Когда насытился, ему стало легче, но уехал он тем не менее в дурном настроении. Он становится опасен, но мне все равно. Если не считать Уэса, Билл единственный, кто смеет угрожать мне и поднимать на меня руку. Тем он и интересен».