— Вполне вероятно.
У входа показалась фигура полковника Кента.
— А вот и наш страж закона, — сказал я.
Мы пошли ему навстречу.
— Есть что-нибудь новенькое? — спросил он.
— Подбираемся к одному человеку, Билл. Жду отпечатков с пальчиков и резины.
Он вытаращил глаза:
— Правда? Кто же это?
— Полковник Мур.
Мне показалось, что он задумался, потом кивнул:
— Возможно.
— Почему «возможно», Билл?
— Как вам сказать... Они были близко знакомы, и он мог воспользоваться случаем. Нет, я бы не отказывался от этой версии. Вот только какие у него были мотивы.
— Этого я не знаю... Билл, расскажите мне о капитане и генерале Кемпбелле.
— Что вы хотите знать?
— У них были хорошие отношения?
Он посмотрел мне прямо в глаза:
— Нет.
— Поподробнее, прошу вас.
— М-м...
— Может, поговорим об этом в Фоллз-Черч?
— Не надо мне угрожать, слышите?
— Полковник, я руковожу расследованием дела об убийстве. Понимаю, вас удерживают обстоятельства служебного и общественного порядка, и тем не менее вы обязаны отвечать на мои вопросы.
Кент явно был растерян и одновременно рад, что в недвусмысленных выражениях ему сказано выложить все начистоту и тем облегчить свою душу.
— Хорошо. Генерал Кемпбелл не одобрял выбор дочерью военной специальности, круг ее знакомых мужчин, решимость жить не на территории военного городка, общение с людьми типа Чарлза Мура и множество других вещей, в которые я не посвящен.
— Разве он не гордился ею? — спросила Синтия.
— Не думаю.
— Но в армии ею гордились, — заметила она.
— У армии тоже не было выбора, как и у генерала. Если говорить напрямик, в одном кулаке она держала отца, в другом — армию.
— Что значит «держала в кулаке»?
— Это значит, что ей как женщине, генеральской дочери, офицеру — питомцу Уэст-Пойнта и общественной фигуре почти все сходило с рук. Она ввязалась в вербовочные дела прежде, чем отец понял, что происходит. Стала выступать в колледжах и женских организациях, потом на радио, замелькала на телевидении. Агитируя женщин за поступление на военную службу, Кемпбелл получила известность, а с ней и влияние. Ее все любили, считали рьяной патриоткой. На самом же деле она плевать хотела на армию. Она обеспечивала себе своего рода неприкосновенность.
— Зачем? — спросила Синтия.
— Если генерал не одобрял ее поведение, то она его просто ненавидела. Чего только не делала, чтобы насолить ему, поставить в неловкое положение. А у него руки были связаны, боялся повредить своей карьере.
— Вот это да, — сказал я, — интересная информация. Вы еще забыли сказать нам о своих терзаниях: как преподнести генералу дурную весть.
Кент оглянулся и тихо произнес:
— Все это между нами. На людях, официально, они любили друг друга. — Поколебавшись, полковник продолжил: — По правде говоря, генерал многое в Энн не одобрял, но ненависти в нем не было... Учтите, почти все, что я говорю, основано на слухах. Но я передаю их конфиденциально, чтобы вы поняли, что здесь происходит. От меня вы ничего не слышали, договорились?
— Спасибо, Билл. Есть что-нибудь еще?
— Нет, пожалуй, все.
Полковник, разумеется, сказал далеко не все.
— Кто те мужчины, которых не одобрял генерал, — помимо полковника Мура?
— Точно не могу сказать.
— Уэс Ярдли — не один из них?
— Может быть.
— Почему она ставила отца в неловкое положение?
— Этого я не знаю.
— Почему она ненавидела его?
— Если узнаете, поделитесь со мной. Но причина была очень серьезная.
— Какие отношения у нее были с матерью?
— Напряженные. Миссис Кемпбелл разрывалась между двумя ролями: супруга генерала и мать независимой женщины.
— Другими словами, миссис Кемпбелл была подстилкой, о которую вытирают ноги. И Энн Кемпбелл пыталась втолковать ей это.
— Можно сказать и так. Но все гораздо сложнее...
— А именно?
— Поговорите с миссис Кемпбелл.
— Так я и сделаю... Скажите еще раз, что вы ни разу не были в доме у Энн Кемпбелл, и я объясню в своем отчете, почему отпечатки ваших пальцев обнаружены на ее бутылке виски.
— Я же говорил вам, Бреннер, я притрагивался к каким-то вещам при разгрузке.
— Бутылка была в ящике, запечатанном вашими же людьми. Ее открыли час назад.
— Не дурите мне голову, Пол. Я сам полицейский. Если у вас имеются против меня улики, пойдемте к Сиверу, пусть он их мне покажет.
— Послушайте, Билл, давайте внесем ясность, чтобы поскорее перейти к более важным вещам вроде полковника Мура. Я хочу задать вам один вопрос. Напоминаю, что вы должны дать правдивый ответ. Если на вас это не подействует, добавлю, что я и сам докопаюсь до истины. Договорились? Вот он, этот серьезный вопрос: вы с ней трахались?
— Да, — твердо произнес Кент.
Несколько долгих секунд протянулось в молчании. Я заметил, что Кент был даже рад признаться в связи с потерпевшей. Я не стал напоминать ему наш прежний разговор, когда он заявил, что сказал бы об этом в первую же минуту. Лучше нам всем сделать вид, что вот она и настала, эта первая минута.
Первой заговорила Синтия:
— Это один из тех способов, которыми Энн Кемпбелл ставила отца в неловкое положение?
— Угу... Я только так и смотрел на наши отношения. Генерал знал обо мне, она сама постаралась. Но жена, кажется, не догадывалась. Поэтому я и скрыл.
Господи, думал я, чего только не наговорят люди ночью, под нажимом, пытаясь упорядочить свою жизнь, нарушенную другим человеком, который только что покончил счеты с жизнью, пытаясь сохранить семью и службу. Да, полковник нуждался в нашей помощи. Я сказал:
— Мы постараемся не включать это в наш отчет.
— Спасибо. Но теперь, когда Энн нет, у генерала развязаны руки и он начнет сводить счеты. Мне предоставят возможность в интересах дела подать в отставку. Может быть, мне удастся сохранить свой брак.
— Мы сделаем что сможем, — заверила его Синтия.
— Буду признателен.
— С кем еще будет сводить счеты генерал? — спросил я.
Кент мрачно усмехнулся: