— Пожарный выход оказался заперт! Ничего не оставалось, как вернуться к этим двум сербским ублюдкам… на мое счастье, они — ради прикола — сожрали мою миску картофельной похлебки.

— Пора принимать лекарства, — кашлянув, напомнила сестра.

«Черт бы ее побрал, — подумал я. — Может, Рассела вот-вот прорвет».

Доктор Фридман, словно соглашаясь со мной, замахал на нее рукой.

Поэтому я спросил:

— Кто-нибудь что-нибудь сказал, когда ты вернулся из сортира?

Мне хотелось дать Расселу возможность самому разоблачить свою выдумку. Самому увидеть, что он врет.

— Да. Они все гоготали надо мной, потому что жратва-то моя уплыла.

— Что они сказали про тебя? — подхватил мою мысль седовласый Зейн.

Но Рассел только пожал плечами.

— «Ну и непруха, америкашка!» — сказали они. То, что они сожрали мой суп, дало мне повод напустить на себя обиженный вид, схватить свою амуницию и ринуться на улицу. Выбрался я, прошел мимо остальных шестерых парней, словно их там и не было, свернул за угол… а потом бежал три дня, только пятки сверкали. Гнал на мотоцикле, пока не попал на морпеховский вертолет. Рассказал все в Управлении и прямиком сюда.

Зейн посмотрел на меня. Мы могли бы расколоть Рассела. Но это была работа Фридмана. И потом, если ты никого не раскалываешь, может, и тебя никто не расколет.

— Забавно, что я убил его и ничего не чувствую, — сказал Рассел. — Ну просто… ничегошеньки. Конечно, Элвиса я с тех пор не слушаю. Наверное, поэтому и попал сюда.

— Вряд ли, — ответил доктор Фридман.

Рассел высоко поднял брови над черными очками.

— Какая разница, что вы теперь думаете, док, — ухмыльнулся он. — Все равно вы от нас уходите.

— Доктор Фридман, — повторила сестра, — уже время. У нас расписание.

Доктор кивнул. Сестра стала раздавать стаканчики с водой и лекарствами — как сласти в кино: тонизирующие, седативные, транквилизаторы, сладкие таблетки в стаканчик Хейли, карамельки всех цветов радуги для страдающих от посттравматического стрессового синдрома с признаками шизофренического расстройства.

— Сегодня во второй половине дня состоится последнее собрание, — сообщил доктор Фридман. — До него я хотел бы побеседовать с некоторыми из вас индивидуально, но после обеда я уезжаю.

Эрик поднял руку, готовясь выпалить, что сегодня на обед мясная запеканка, но одобрительного кивка не последовало.

— Сегодня днем нам надо кое о чем потолковать, — продолжал доктор Фридман, — и всем следует ожидать этого с удовольствием. Приятного аппетита.

Он вышел из отделения с улыбкой. Сестра собрала пустые стаканчики из-под пилюль. Я разглядывал ее собранные в пучок густые каштановые волосы, обтянутые белыми брюками округлые бедра, пока она катила тележку обратно. Рассел и Зейн, даже Хейли и Эрик тоже разглядывали ее: новенькая сестра — это всегда интересно, даже если она сохраняет профессиональную дистанцию. Затем дверь отделения закрылась. Щелкнул замок. Мы расползлись по своим палатам, не подозревая, что спокойной жизни нам осталось меньше пяти часов.

А стоило бы.

Ведь была подсказка, но мы ее не заметили.

Мы были люди опытные, тренированные. Но все как один проглядели ее.

Хотя какого черта? Мы ж были психованные.

2

Психованные — вот почему нас заперли в Замке ВОРОНа.

Собственно говоря, все дело в наших «особых обстоятельствах». Говоря «мы», я имею в виду Рассела, Зейна, Эрика, Хейли и себя.

Особые обстоятельства заключаются в том, что у нас закодированная форма допуска.

ВОРОН (Всеамериканское общество реабилитации и отдыха населения) — один из самых засекреченных американских центров, аббревиатура, которой нет ни в одной федеральной программе.

Звучит как жутко опасное смертельное заболевание. Так оно и было задумано. Такое кого хочешь отпугнет. Никто не захочет слоняться возле двери с такой табличкой. Конечно же, и саму дверь найти практически невозможно, поскольку это призрачное заведение располагается в богом забытом местечке Уотербург, штат Мэн.

Уотербург стоит на перекрестке захолустных дорог. В нем одна бензоколонка, один мотель, несколько домишек и большое квадратное здание из красного кирпича, стоящее в отдалении от дороги. Поскольку ВОРОН считается медицинским заведением, никого не удивляет присутствие здесь сестер и врачей, которые живут в нормальных городах штата Мэн и специально приезжают сюда на работу. Сестры и доктора паркуют свои машины за кирпичным зданием ВОРОНа и на синем автобусе едут через лес в Замок.

Замок — это зловещий, расплывчатых очертаний комплекс, выстроенный каким-то воротилой, который сколотил состояние на продаже строевого леса, а потом обанкротился. Наш дом прячется в густых зарослях осин и берез, окруживших проволочную изгородь, поверх которой протянута «колючка». Замок — это больница. Психушка, которая защищает пациентов от мира, а мир — от них.

В ту великодержавную американскую весну нас жило в приюте всего пятеро. У каждого — отдельная палата с ванной и небольшой гостиной, где имелся телевизор и книжные полки. Чтобы повесить картину, требовалось разрешение. На все безделушки и произведения искусства, которые можно было превратить в оружие, накладывалось вето, хотя, по правде говоря, любое произведение искусства является оружием.

Попасть в Замок так же не просто, как в Гарвард.

По большому счету, для этого надо быть тайным агентом Дядюшки Сэма, исполнителем, аналитиком, администратором или разведчиком.

Шпионом.

А потом свихнуться.

Куда еще Дядюшка Сэм мог запихнуть нас? В какой-нибудь обычный дурдом с вертушкой у входа, куда может проникнуть любой и, наслушавшись пускающего слюни болтуна, выдающего тайны, способные изменить судьбы мира, спокойненько продать их другой стороне? В какую-нибудь «нормальную» психушку, где, если вы рассказываете о реальных событиях, вас назовут помешанным, а если будете рассказывать сказки, отпустят разгуливать на свободе?

Америке нужны ВОРОНы, Америке нужны Замки. Где в тот апрельский вторник после нашего утреннего собрания, на котором Рассел травил байку о том, как он удавил сербского полковника, доктор Леон Фридман пришел в мою отдельную палату для последнего индивидуального сеанса, прежде чем громкое «ой-ёй!» Эрика все изменило.

3

Сначала он постучал в мою открытую дверь.

— Привет, Виктор. Можно? — спросил он.

— Я из тех парней, которые не умеют отказывать, — пожал я плечами.

— Если бы так было на самом деле! — сказал доктор, входя. — Ты же не Эрик.

Но я не попался на эту наживку. Не отвернулся, а продолжал сидеть в своем уютненьком кожаном красном кресле, предоставив доктору бугристый вытертый синий диванчик.