На лбу у нее пролегла морщинка. Но она не попыталась вырваться. Тогда.
— Но если вынести это за скобки, несомненными остаются только две вещи. Первая: я люблю тебя. И вторая: я — агент ЦРУ.
Я отнял руку; улыбка Дерии погасла, лоб наморщился, глаза сузились, словно стараясь увидеть невидимое.
— Что?
— Я — шпион Центрального разведывательного управления. С тех самых пор как бросил учебу. Мне так или иначе хотелось попасть сюда, я знал китайский, с семи лет занимался боевыми искусствами, поэтому у меня были причины попасть сюда, смешаться с местным населением и… И делать то, что мне по силам. Под глубоким прикрытием. Только в посольстве да еще несколько чиновников знают, что я где-то тут. Я изъездил всю Азию. В Управлении меня называют «неофициальным прикрытием». А на жаргоне — Крутым Парнем, или Асом. Я…
— Так ты шпион? — Она отступила на шаг.
Я оказался между ней и лестницей. Утвердительно кивнул.
— Это не шутка? — прошептала она.
— Ни в коей мере.
Ее лицо попеременно то вспыхивало, то бледнело, выражение его стало жестким.
— Я! Мы! А в конечном счете оказывается, что ты шпион?
— Этого никто не предполагал! Никто не предполагал, что я вот так влюблюсь в тебя!
— Как приятно узнать, что ты не трахаешься с людьми за деньги!
Она ринулась к лестнице; пропади они пропадом, эти туфли, сейчас ей хотелось сломя голову бежать отсюда куда угодно. Я опередил ее. Загородил выход.
Глаза выдавали охвативший ее страх.
— Дерия, я расскажу тебе все, что ты захочешь, — сказал я, снова нарушая все инструкции. — Но прежде позволь мне рассказать то, что тебе знать необходимо.
Я пододвинул стул к лестнице. Кивнул ей, чтобы она села. Остерегаясь мне перечить, она опустилась на жесткий стул. Я сел на кровать. Создавалась иллюзия, что моя любимая может броситься вниз по лестнице и выбежать из дома, прежде чем я схвачу ее. Строго говоря, всякую иллюзию следует принимать в расчет.
— То, что я собираюсь рассказать тебе, звучит как монолог из плохого фильма, но это правда.
Существует некая международная террористическая организация под названием «Аль-Каеда». Это мусульманские фундаменталисты, но ислам как таковой их не интересует, а их действия не отражают его суть. Они хотят мирового господства. «Аль-Каедой» руководит один богач из Саудовской Аравии по имени Усама бен Ладен. Теперь он в Афганистане вместе с талибами, которые превратили эту страну в настоящий концлагерь. Никаких свобод. Никаких законов помимо тех, которые провозглашает амбициозное духовенство. Женщины сидят под замком. Их принуждают носить чадру, обращаются как… с буйволицами: считают годными только для работы и размножения. С одобрения духовенства их может изнасиловать или избить любой мужчина.
И они хотят, чтобы так было во всем мире. Они притязают на данное им свыше божественное право, как делали все короли и диктаторы, начиная с Крестовых походов и инквизиции до фашистов или коммунистов. Жить по их правилам или погибнуть. В тысяча девятьсот девяносто восьмом году бен Ладен объявил войну всем американцам, включая мирное население. «Аль-Каеда» взорвала наши посольства в Кении и Танзании. Президенту Клинтону, которому противопоставили самолеты-снаряды, так и не удалось схватить бен Ладена.
Из-за «Аль-Каеды» я и оказался в Малайзии.
Я уронил голову на руки. Потом посмотрел на Дерию, надеясь, что она верит мне.
— Я люблю тебя. Для агента это считалось невозможным, но я люблю тебя с тех пор… с тех пор, как увидел, как ты смеешься.
— Чего ты хочешь? Я не могу помочь твоему ЦРУ — у вас ведь у всех такие чистые руки, такая незапятнанная репутация! Я знаю о людях, которые притворяются мусульманами, а на самом деле — террористы, я знаю о Чили, о Конго, о Вьетнаме и… я не могу помочь тебе. Или, — Дерия пыталась нащупать выход из ситуации, — ты рассказываешь мне все это потому, что действительно любишь меня, и потому, что, если мы не будем честными…
— Малайзийское Специальное отделение знает большую часть происходящего. Когда мы нажмем на них, когда сможем поставить им правильные вопросы… Они помогли нам сойтись… Ты — мой доступ.
— К чему?
И тут я рассказал ей.
— Нет, — ответила Дерия двадцать минут спустя, — я не позволю тебе использовать меня. И не позволю тебе проделать это с ней. Не отдам ее тебе.
— Какой же выбор ты предлагаешь? События уже не остановить. Я не могу пойти на попятную. Или же мне придется искать другой путь. А это чревато осложнениями, и болезненными. Это же твои собственные слова: иногда надо оказать нажим. Каждый выбирает, на чьей он стороне, и ведет себя соответственно. Очень многие отстраняются, отделываются пустяками. Но не мы. Если этого не сделаем мы — сколько невинных людей погибнет или станет рабами благочестивых убийц?
Объяснения отняли у меня не меньше часа, но в конце концов Дерия притихла на своем стуле. Утвердительно кивнула.
— Я не позволю тебе причинить ей боль, — уточнила она.
— Никто никому не сделает больно. Никто даже не узнает, что случилось. Это удачная операция.
Дерия закрыла глаза. Когда она открыла их, я увидел с трудом сдерживаемые слезы.
— Что тогда? — Ее вопрос ужалил меня, как острие шпаги.
— Тогда все будет позади, и со мной все решится. Дело сделано. Свободен.
— Ну почему же? В своем ЦРУ ты станешь звездой.
— Единственная причина, почему я здесь и делаю все это… Мне хочется, чтобы в будущем у нас был шанс.
— Ловлю на слове.
Та, последняя ночь двадцатого века застала нас в темноте, так и не снявшими одежду.
Утро, третье января 2000 года. Я спрятался под навес. Пот капельками стекал по телу.
Шаги откуда-то снаружи, все ближе.
Дерия ввела за собой женщину в черной чадре. Я закрыл за ними дверь.
Женщина в чадре прижимала руки к груди. Глаза в прорезях мешковатого покрывала были широко открыты.
— Мы в ловушке, — сказал я.
— Нет, это просто… — начала Дерия.
— Забудьте про мисс Самади, — обратился я к ее малайзийской ученице. — Она вышла из игры.
Затем я одним духом выпалил имя ученицы, ее мужа, их домашний адрес, упомянул про лавку, где они продавали свои изразцы, назвал медресе, куда их сын перешел из бесплатной средней школы. От страха женщина присела на краешек стула. Желая бросить дерзкий вызов и сохранить хоть частицу индивидуальности, она носила вполне приемлемые для арабского мира туфли с загнутыми носками, зеленые туфли.
Дерия ходила взад-вперед, не покидая пределов тени. Имея дело с ней, мне пришлось нарисовать всеобъемлющую картину.
Жизнь этой женщины пошла вразнос, свелась к личному.