— Патроны кончились.
Я взял пистолет из вялой руки Хейли, сказал ей:
— У нас есть еще.
«Бип! Бип! Бип!» — автомобильные гудки прорезали туман: услышавший стрельбу, отчаянно сигналивший Эрик словно напоминал, что надеется, что верх могут одержать только солдаты правого дела, пока Рассел мчался по лесу, готовый задать взбучку всякому подозрительному лицу, которое окажется в пределах досягаемости его пистолета.
Хейли не противилась, когда я взял ее за руку. Мы с Зейном сунули свое оружие в кобуру, и, только сунув за пояс «зиг зауэр» с пустой обоймой, я понял: именно такой пистолет я использовал при второй попытке самоубийства.
— Что ж, — сказала Кэри, услышав автомобильные гудки, — теперь мы, по крайней мере, знаем, где оставили машину.
Теперь вела Кэри.
— Ты уверен? — спросила она, когда я распахнул перед ней водительскую дверцу.
— Я вымотался, да и вся остальная команда не намного лучше, — ответил я.
— Скажи ей, что, если она попробует нас надуть, — сказал Рассел, — я прострелю ей колено.
— Скажи сам, — ответил я с переднего сиденья, устроившись между Кэри и Зейном.
— Эй, блондинка, — сказал Рассел, — если только…
— На, получай.
Кэри включила мотор, наш белый «кэдди» взревел, и, выехав из Пайн-Барренз, мы оказались на основной магистрали Нью-Джерси.
Славная была прогулка. Мы развлекались голосами и музыкой, которую передавала незримая радиоволна. Слушали новости, в которых могло попасться что-то важное. Но ничего так и не услышали. Мы ни разу не переключили станцию, если звучала какая-нибудь хорошая песня. Наши попутчики на четырех полосах мчались на юг очертя голову. Мы ехали в пределах допустимой законом скорости.
— Зачем самому устраивать себе сложности в жизни? — сказал я.
— Верняк.
Рассел поправил свои темные очки:
— Иногда сама жизнь устраивает тебе сложности.
— Можно попросить что-нибудь кроме этих окуляров? — спросила Кэри. — Солнце прямо в глаза.
Зейн протянул ей пару затененных гангстерских очков а-ля Бонни Паркер. [7]
Кэри надела их.
— Руки все еще трясутся? — спросила она меня.
— Уже нет, — ответил я.
Правду сказать, для этого мне пришлось напрячь каждую мышцу.
— А Зейн… — Она посмотрела через меня. — Ты какой-то… непривычно спокойный.
— Пожалуй, — согласился Зейн.
Кэри не отрывала глаз от дороги впереди, но я видел, что ее очки служат ей как бы дополнительным зеркалом заднего вида: в нем была видна Хейли, положившая голову на плечо Эрику, его глаза были открыты, ее — закрыты, а губы беззвучно бормотали что-то. Рассел тяжело развалился рядом с ней, голова его покачивалась, он явно принимал носившие такой личный характер причитания Хейли за беззвучную песню.
— Вам, ребята, надо быть посплоченнее, — сказала Кэри.
На что Рассел ответил:
— Может, мы были слишком сплоченными.
— Конечно, — сказал я. Мои руки определенно перестали дрожать. — В этом наша проблема.
По радио передавали песенку «Бич бойз» «Don't Worry, Baby».
— Может, это было проблемой Брайена Уилсона, — сказал Рассел, пока этот рок-поэт парил на высоких нотах в песне о том, как его утешает и наставляет его любовник. В свое время Рассел орал песню «Brian Wilson» о том, как «Бич бойз», якобы перенеся нервный срыв, попали в отделение В, — хотел поддразнить доктора Ф. перед тем самым «ой-ой-ой». — Может, если бы Брайен не скрывал, что он псих, его бы не арестовали.
— Он мучился, страдал! — ответил я. — И делал то, что, как он думал, сработает.
— А как же песни? — пожал плечами Рассел.
Крупно набранное на компьютере объявление, светившееся над хайвеем, оповещало граждан об официальном указе:
В СВЯЗИ С ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ УГРОЗОЙ СООБЩАЙТЕ О ЛЮБОЙ ЗАМЕЧЕННОЙ ВАМИ ПОДОЗРИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
— Уж не про нас ли это? — спросил Зейн.
Никто не ответил, и машина промчалась под объявлением.
Мы проехали еще несколько миль по соединявшей штаты автостраде, и Кэри сбросила скорость.
— Скоро приедем в Делавэр, — сказала она. — Там на мосту пункт по сбору пошлины.
Раз пункт — значит, и сборщики пошлины. Чтобы было кому собирать мзду и покрикивать на водителей.
Зейн дал Кэри пятидолларовую банкноту.
Сорок, тридцать, двадцать миль в час, и «кэдди» встал в ряд машин, подъезжавших к налоговой будке, где работала женщина в форме, сбиравшая положенное.
— Патруль! — сказал я. — Припарковался сразу за будкой!
— Не вижу! — ответил Зейн и после мгновенного испуга, что я потерял его из виду, сказал: — Засек!.. Нет, их двое!
Наш белый «кэдди» внезапно оказался стиснут стальным потоком, воронкообразно стекавшимся к налоговым будкам.
— Они разговаривают друг с другом, — сообщил я.
— Это все, что они делают, — сказала Хейли. — Может быть, это правда все.
— Не думайте о них, и они вас не заметят! — выкрикнул Эрик.
Мы все уставились на нашего научного гения.
— Точно? — спросил я.
Эрик пожал плечами.
Шесть машин, пять, четыре, и вот «кэдди» наконец подкатил к будке, где сидела сборщица пошлины. На ее белой рубашке красовался значок. Не прячет ли она где пистолет?
Рассел сместился, просунув левую руку под якобы спящую Хейли. Он хорошо стрелял практически с обеих рук.
«Кэдди» остановился у будки. Сборщица взяла у Кэри пять долларов. Давая сдачу, сборщица в белой рубашке с серебристым значком сказала:
— Красивая старая машина.
— Спасибо, — ответила Кэри. — Как раз под стать красивому старому мужу.
Женщины обменялись улыбками, и мы проехали дальше.
Патрульные, похоже, тоже расслышали шутку и рассмеялись.
На нас они даже не обратили внимания.
Мы с Расселом на всякий случай поглядели каждый в свое зеркальце.
— Лично я не заметил, чтобы она нажимала на какие-нибудь кнопки, — сказал Рассел, — что-нибудь записывала или перестала собирать деньги.
— Они фотографируют, — напомнил Эрик.
— Да, — согласился я, — но даже если наши лица попали в кадр, к тому времени, когда аналитики или компьютер будут перепроверять их, нас уже здесь не будет.