Знаменитый случай в Саудовской Аравии. Их готовили распознавать подобные ситуации, и нынешняя чем-то напоминала тот инцидент.
— Проклятие… — выругался Макгилл.
Сорентино перехватил рулевое колесо одной рукой, а другой протянул Макгиллу комплект снаряжения, куда входили баллон со сжатым воздухом и противогаз. Затем передал Макгиллу топор.
Когда машина остановилась под дверью самолета, Макгилл по лесенке забрался на плоскую крышу машины, где была установлена пенная пушка.
К ним подъехал еще один автомобиль, второй спасатель тоже забрался на крышу и остановился позади пенной пушки. Другие стали разворачивать шланги для подачи воды под давлением. Остальные четыре пожарные машины и машины «скорой помощи» отъехали подальше от самолета на случай взрыва. Макгилл с удовлетворением отметил про себя: как только прошел слух о вероятности саудовского варианта, каждый спасатель понял, что ему нужно делать. К сожалению, они тоже слишком долго просидели без дела, как и саудовские пожарные, над которыми они смеялись во время просмотра учебного фильма.
На крыше машины имелась небольшая раздвижная лестница. Макгилл выдвинул ее вверх на шесть футов и развернул к двери самолета. Длины как раз хватало, чтобы достать до ручки двери. Макгилл надел противогаз, глубоко вздохнул и начал подниматься по лестнице.
* * *
Эд Ставрос наблюдал за происходящим в бинокль. Интересно, почему аварийная команда готовится тушить пожар? Ставрос никогда не слышал о саудовском инциденте, но ему приходилось наблюдать, как тушат пожар на самолете. Взяв микрофон, он вызвал автомобиль Макгилла.
— Это Ставрос. Что у вас происходит?
Сорентино не ответил.
Ставрос вызвал еще раз.
Сорентино не хотелось распространяться в эфире о том, что они с большим опозданием догадались, какая проблема может быть на борту. Ведь шансы на то, что это не саудовский сценарий, все еще оставались пятьдесят на пятьдесят, и это должно было выясниться через несколько секунд.
Ставрос снова вызвал его, на этот раз более настойчиво.
Сорентино понял, что придется ответить.
— Мы просто принимаем необходимые меры предосторожности, — передал он.
Ставрос обдумал эти слова, затем спросил:
— А нет признаков пожара на борту?
— Нет, дыма не видно.
Ставрос глубоко вздохнул:
— Ладно… держите меня в курсе. И отвечайте на вызовы.
— Мы готовимся к возможной спасательной операции! — рявкнул в ответ Сорентино. — Не занимайте нашу частоту. Все, конец связи!
Ставрос посмотрел на Эрнандеса, чтобы понять, слышал ли его подчиненный, как этот идиот из «пистолетов и пожарных шлангов» грубо отбрил его. Эрнандес сделал вид, что ничего не слышал, и Ставрос подумал, что надо будет отметить в отчете его хорошую работу.
Затем Ставрос подумал, надо ли сообщить кому-нибудь об этих противопожарных приготовлениях, и приказал Эрнандесу:
— Позвони в Центр управления воздушным движением, скажи им, что четвертая левая и правая полосы будут закрыты еще как минимум пятнадцать минут.
Ставрос снова навел бинокль на конец посадочной полосы. Ему не была видна правая передняя дверь самолета, находившаяся на другой стороне, но он видел разворачивающиеся пожарные машины. Если самолет взорвется, а в баках у него еще много топлива, то машинам, отъехавшим на сотню ярдов, потребуется новая покраска. А вот две пожарные машины, находящиеся рядом с самолетом, превратятся в груду искореженного металла.
Приходилось признать, что иногда эти парни из аварийной команды не зря получали свое жалованье. Но все же за время его семичасовой смены напряжение ощущалось каждую минуту, а эти парни испытывали стресс от силы раз в месяц.
В памяти всплыли слова этого грубияна из аварийной команды: «Мы готовимся к возможной спасательной операции». И эти слова, в свою очередь, напомнили Ставросу, что его роль в этой драме официально завершилась в тот момент, когда «боинг» остановился на полосе. Все, что ему теперь предстояло делать, так это информировать Центр управления воздушным движением о положении на посадочных полосах. Позже придется составить письменный отчет, соответствующий его записанным на пленку переговорам по радио. Ставрос знал, что его телефонный разговор с представителем Министерства юстиции записан на пленку, что также несколько успокаивало.
Отойдя от большого окна, Ставрос направился в бар выпить кофе. Если самолет взорвется, то он услышит и почувствует это даже здесь, на вышке. Однако видеть это очень не хотелось.
* * *
Взяв топор и закинув его на плечо, Макгилл приложил руку к двери самолета. Перчатка была тонкой, и теоретически сквозь нее можно было почувствовать тепло. Макгилл подождал несколько секунд, но ничего не ощутил.
Затем он взялся за внешнюю аварийную ручку двери и потянул за нее. Ручка вышла в сторону из гнезда, и Макгилл потянул ее вверх, чтобы разблокировать спасательный желоб.
Он посмотрел назад и вниз и увидел, что один из пожарных стоит на земле справа от него, направив шланг на закрытую дверь самолета. Другая пожарная машина расположилась в пятидесяти ярдах позади машины Макгилла, ее пенная пушка также была направлена на дверь самолета. Все надели полное снаряжение и противогазы, поэтому Макгилл не различал, кто из них кто, но он доверял всем своим парням.
Энди Макгилл крепче ухватился за ручку и толкнул ее вперед. Если самолет все еще не разгерметизирован, то дверь не откроется и придется разбивать топором иллюминатор, чтобы сбросить давление и выпустить возможный дым.
Он продолжал давить на ручку, и вдруг дверь начала уходить внутрь. Макгилл отпустил ручку, но дверь продолжила автоматически втягиваться внутрь, а затем поднялась вверх.
Макгилл слегка отстранился назад, чтобы не попасть в клубы дыма или языки пламени. Но ничего подобного он не увидел.
Не теряя больше ни секунды, Макгилл забрался на борт лайнера, быстро огляделся и увидел, что находится в зоне передней бортовой кухни. Проверив противогаз и подачу воздуха, он прислонил топор к переборке.
Стоя на кухне, Макгилл устремил взгляд в широкий фюзеляж в направлении другой двери. Определенно, не было видно никакого дыма. Вернувшись к открытой двери, Макгилл дал сигнал пожарным, что все в порядке.
Затем вернулся в самолет и вышел из кухни в салон. Справа от него находились носовая часть и салон первого класса, слева огромный обычный пассажирский салон. А впереди располагалась винтовая лестница, которая вела на верхний ярус, где размещались кабина пилотов и салон бизнес-класса.
Некоторое время Макгилл не двигался, ощущая вибрацию от работы двигателей. Казалось, что все в порядке, за исключением двух вещей: во-первых, слишком тихо и, во-вторых, плотно задернуты шторы пассажирского салона и салона первого класса. А ведь правила предписывали, чтобы шторы оставались открытыми во время взлета и посадки. А если как следует подумать, то удивляет еще кое-что: почему не видно ни одной стюардессы?