— Примерно на месяц.
Я ничего не ответил.
— Возможно, нам завтра прямо с утра придется лететь в Вашингтон, — добавила Кейт.
Вот так у них, у этих федералов: вместо того, чтобы послушать музыку и потанцевать, нужно тащиться на ковер к начальству. Интересно, а если я сбегу, оговорено это как-нибудь в моем контракте? Контракт лежал на столе в кабинете на Федерал-Плаза. Надо будет хоть бегло просмотреть его.
Симпсон включил радио, как раз передавали новости. Репортер рассказывал:
— Самолет находится внутри огороженной зоны безопасности, мы не можем видеть, что там происходит, но машины постоянно въезжают в зону и выезжают из нее. Несколько минут назад из зоны выехал большой рефрижератор, и прошел слух, что он вывез трупы. — Для пущего эффекта репортер выдержал паузу, затем продолжил: — Власти не сделали официального заявления, но представитель Национального совета по безопасности транспорта сообщил корреспондентам, что пассажиры и экипаж были отравлены газом, имеется несколько жертв. Однако самолет приземлился благополучно, и нам остается только надеяться и молиться, чтобы жертв оказалось как можно меньше.
Диктор задал вопрос репортеру:
— Лари, до нас дошли слухи, что до посадки с самолетом не было радиосвязи в течение нескольких часов. Что вы можете сказать об этом?
Репортер Лари сообщил с места происшествия:
— Федеральное управление гражданской авиации не подтверждает эту информацию, но их представитель говорит, что пилот передал по радио о наличии на борту пламени и дыма. Возможно, загорелась электропроводка.
Это заявление оказалось новостью для меня, но не для Теда Нэша, который отпустил по этому поводу загадочное замечание:
— Я рад, что они правильно излагают факты.
Факты? Но ведь в самолете не было никакого дыма. Наверное, чтобы создать видимость пожара, в салон специально напустили дыма.
Репортер и диктор стали рассуждать о катастрофе в Швейцарии, кто-то из них припомнил и трагедию в Саудовской Аравии. Нэш выключил радио.
Я поймал на себе взгляд Кейт.
— Джон, мы не знаем точно, что там произошло, — тихо промолвила она, — поэтому нам не нужны лишние слухи. И в дальнейшем следует избегать контактов с прессой.
— Понятно. Я именно так и подумал, — ответил я и понял, что отныне мне придется следить за своими словами.
А еще я подумал о том, что федеральные правоохранительные органы и разведывательные агентства — это нечто среднее между гестапо и бойскаутами, этакий железный кулак в бархатной перчатке. «Нам не нужны лишние слухи» означало: «Заткнись». Конечно, у меня не было желания получить год тюрьмы — а то и более — за разглашение служебной тайны, поэтому я заявил с неподдельной искренностью:
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы этот парень предстал перед судом. Только не выводите меня из дела.
Коллеги ничего не ответили, хотя могли бы напомнить, что совсем недавно я изъявлял желание покинуть их подразделение.
Тед Нэш, этот супершпион, назвал Симпсону адрес в квартале от Федерал-Плаза. Господи, но ведь Симпсон полицейский, и если он не круглый идиот, то наверняка понял, что мы направляемся именно на Федерал-Плаза, 26. И действительно, Симпсон спросил:
— Хотите пройти пешком до Федерал-Плаза?
Я рассмеялся.
— Останови там, где я сказал, — буркнул Нэш.
Симпсон притормозил на Чемберс-стрит, мы вышли из машины и поблагодарили его, а полицейский напомнил мне:
— Я повредил бампер патрульной машины.
— Пошли счет федералам, — посоветовал я. — У них полно денег.
Мы двинулись в направлении Бродвея. Уже смеркалось, но в этом районе всегда темно из-за небоскребов. Здесь нет жилых домов и магазинов, только правительственные здания, поэтому в субботу улицы здесь были практически пустынны.
— У меня такое впечатление, — обратился я к Нэшу, — что вы все, возможно, знали о том, что сегодня у нас может возникнуть проблема.
Помолчав немного, он ответил:
— Сегодня пятнадцатое апреля.
— Совершенно верно. Но я заполнил налоговую декларацию вчера. Так что я чист.
— Мусульманские экстремисты придают большое значение годовщинам всяких дат. И таких дат в календаре много.
— Вот как? И чем знаменита сегодняшняя дата?
— Сегодня годовщина бомбардировки Ливии в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году.
— Он не шутит? — спросил я у Кейт. — Ты тоже знала об этом?
— Да, но, честно говоря, не придала этому большого значения.
— Раньше не случалось никаких неприятностей, — добавил Нэш, — но каждый год в этот день Муамар Каддафи произносит антиамериканскую речь. И сегодня утром он сделал это.
Переваривая полученную информацию, я пытался определить для себя: действовал бы я иначе, если бы заранее знал об этом?
— А вы забыли мне об этом сказать? — поинтересовался я у коллег.
— Я не посчитал это важным, — ответил Нэш. — То есть не посчитал, что это будет важно для тебя.
— Понятно. — На самом деле слова Нэша означали: «Да пошел ты к черту», — но я решил выяснить все до конца. — А как Халил узнал, что его повезут сегодня?
— Этого мы точно не знаем. Но наше посольство в Париже не может держать у себя такого человека более двадцати четырех часов. И вот об этом, похоже, Халил был осведомлен. А если бы все-таки продержали его дольше, то это мало что изменило бы, если не считать пропущенной символической даты.
— Да, но вы сыграли по его правилам и отправили Халила пятнадцатого апреля.
— Совершенно верно. Мы намеревались арестовать его здесь как раз пятнадцатого.
— Было бы разумнее пропустить эту дату.
— Мы приняли чрезвычайные меры безопасности в Париже, в аэропорту и в самолете. На борту находились еще два федеральных маршала.
— Отлично. Значит, не могло произойти никаких неприятностей.
Нэш проигнорировал мой сарказм.
— Есть еврейская поговорка, которая в ходу и у арабов. «Человек предполагает, а Бог располагает».
— Хорошая поговорка.
Мы подошли к двадцативосьмиэтажному небоскребу, расположенному по адресу: Федерал-Плаза, 26. Нэш предупредил меня:
— Говорить будем мы с Кейт. Ты открывай рот только в том случае, если тебя спросят.
— А могу я опровергать ваши слова?
— У тебя не будет на это причин. Здесь говорят только правду.
Я скептически отнесся к утопическим словам Нэша, и мы втроем вошли в здание «Министерства правды и правосудия».
Дата 15 апреля стала теперь неприятной для меня по двум причинам.