– Книжный шкаф в медиазале открывается, как потайная дверь. Такие еще в кино показывают, – пролепетал дворецкий. – Там-то мистер Ламаар и прячется. Сегодня воскресенье – значит, ему сейчас делают диализ. В стерильных условиях. Только не забудьте свое обещание меня вытащить, если я вам помогу.
– Ты нам очень помог, Фредди, – с чувством произнес Черч. – И вообще, разве можно тебя забыть? Не каждый день меня направляют к Иисусу и рассказывают, как надо действовать, чтобы Дин Ламаар восстал из мертвых.
Прошло менее двух недель с того дня, когда мы с Терри спустились в Кроличью Нору, чтобы взглянуть на тело человека, которого все считали Эдди Элкинсом.
Солнечный майский день еще только клонился к вечеру, когда мы во главе секстета рядовых фэбээровских «шевроле» мчались к дому Лебрехта, чтобы присоединиться к агентам, все время, пока допрашивали Фредди, за этим домом следившим.
Черч, Коллинз и мы с Терри ждали, пока остальные окружат дом и перекроют все до единого пути к отступлению, включая крышу.
– Мы сцапали Фредди больше часа назад, – произнес Черч. – Старики уже наверняка его хватились, однако бежать не пытались.
– Видимо, Ламаару трудно не привлекать к себе внимания на улице в обнимку с аппаратом для почечного диализа, – заметил Терри.
Мы вчетвером приблизились к главному входу.
– Право позвонить в дверь предоставляется человеку, раскопавшему главную улику, а именно Майку Ломаксу, – шепотом провозгласил Черч.
На самом деле главную улику раскопала Дайана, но я решил этот факт не афишировать и просто позвонил в дверь, будто от ее имени.
– ФБР и полиция Лос-Анджелеса! – заорал я. – Немедленно открывайте!
На пороге возник Лебрехт в синих джинсах и серой футболке безо всяких логотипов, символов и прочих картинок.
– Добрый день, детектив Ломакс, – произнес Лебрехт. – Полагаю, именно вы и эти вот джентльмены виной тому, что мне пришлось самому готовить ужин. Куда вы дели Фредди?
– Отдали в добрые руки, – сказал я. – А еще у меня хорошая новость. Отныне, мистер Лебрехт, вам не придется самому готовить ужин. Правительство Соединенных Штатов с удовольствием возьмет на себя эту обязанность. У нас имеется ордер на арест.
Я зачитал Лебрехту его права, а Коллинз тем временем дал сигнал восьми агентам войти в дом.
– У нас также имеется ордер на обыск, – добавил я. – Начнем с медиазала.
Агенты равномерно распределились по всему дому, а мы с Терри, Черчем и Коллинзом вошли в пустой медиазал. Контрольная кнопка оказалась искусно замаскирована в декоративной стенной панели – в жизни не заметишь, если не знать. Мы бы, конечно, рано или поздно ее нашли, но Фредди добавил себе шансов на досрочное освобождение, дав нам четкие инструкции по поводу местонахождения кнопки. После нажатия в сторону отъехала целая пятифутовая секция книжного шкафа.
Комната, открывшаяся нашим взглядам, оказалась маленькой – футов двенадцати, от силы пятнадцати. В центре помещалось большое кресло с коричневой кожаной обивкой, в котором лицом ко мне полулежал человек, ставший символом детства для нескольких поколений, включая и мое: Дин Ламаар.
Множество пластиковых трубок тянулось от его левой руки к колонне в добрый квадратный фут по площади основания и футов в пять высотой. Трубочки, наполненные кровью, пробирались к насосу и обратно к левой руке. На уровне глаз находился экран, на котором отображался весь процесс. На стуле подле Ламаара сидел тщедушный смуглый человечек лет пятидесяти, в белых брюках, белых туфлях и белой футболке.
Я окинул взглядом комнату, и меня посетило дежа-вю.
– Господи Иисусе, – только и смог я вымолвить.
Человечек в белом подскочил со стула и воскликнул:
– Si, senors!
– Я и не думал с ним заговаривать, – обратился я к Черчу, еле сдерживая нервный смешок, вызванный нелепостью ситуации. – Это было простое междометие. Но вы только посмотрите на комнату. Это же копия каморки, в которой Дин Ламаар провел детство. Я видел такую же в «Фэмилиленде».
– А там тоже был аппарат для диализа? – уточнил Терри.
Если не считать чуда медицинской техники, обеспечивавшего Ламаару детоксикацию крови, комната выглядела точь-в-точь как каморка в «Усадьбе», музее Дина Ламаара в «Фэмилиленде», где мы были вместе с Эми. И мебель, и книги, и игрушки, и рисунки на стенах – все было скопировано с маниакальной точностью. Дин Ламаар вернулся в отчий дом.
На нем были синие брюки и рубашка в сине-зеленую клетку. Колени прикрывал бледно-желтый плед. Передо мной находился уже не тот энергичный, деятельный Дин Ламаар, которого я видел в «Прощальном слове». Седая шевелюра заметно поредела, а румяное лицо стало желто-серым, словно восковым. Одни только глаза по-прежнему смотрели живо, а голос не допускал возражений.
– Джентльмены, – произнес Ламаар, одной интонацией выразив и приглашение войти, и бесконечное презрение.
– Вы арестованы за убийство Ронни Лукаса и многих других людей, – сказал Черч. – Вы имеете право хранить молчание…
– А если я не желаю хранить молчание? – перебил Ламаар.
– Все, что вы скажете, может быть и будет использовано против вас в суде.
– Не трудитесь перечислять мои права, я их и без вас знаю. Я хочу говорить, но я буду подключен к этой штуковине еще целых… – Ламаар прищурился на дисплей, – еще целый час и пятьдесят две минуты.
– Мы, пожалуй, подождем, – произнес Черч.
– Не надо, – возразил Ламаар. – Поговорим сейчас. Можете допрашивать меня прямо здесь.
– Не желаете ли вызвать вашего адвоката? – предложил Черч.
Ламаар скривился:
– С меня хватит и Иисуса.
– О'кей, – согласился Черч. – Будет лучше, если мы запишем нашу беседу на видео.
– У Клауса есть все необходимое оборудование, – сказал Ламаар. – Что конкретно вам нужно?
– Спасибо, сэр, – произнес Черч. – Мы воспользуемся своим оборудованием.
– Проверьте, все ли в рабочем состоянии. Я согласен только на один дубль. – Принц Радости и Смеха рассмеялся, но безо всякой радости. То был смех сумасшедшего. Принц дорос до Короля. Короля Лира.
Пока один технарь устанавливал видеооборудование, другой прицеплял к рубашке Ламаара микрофон.
– Аппарат для проведения диализа слишком шумит, – сказал звукооператор. – Установим дополнительный микрофон, чтобы ни слова не пропустить.
Он лгал. Второй микрофон был подключен к аппарату для анализа голоса. Конечно, он не столь надежен, как детектор лжи, но все же позволяет идентифицировать акценты и определяет десять уровней правдивости, первый из которых – «честное бойскаутское», а последний – «сплошное вранье».