– Точно, – кивнул Фрэнки. – Где-то я это уже слышал. Так сказал какой-то знаменитый чувак, да?

– Так хоть раз в жизни говорит практически каждый чувак.

Джим потушил сигару.

– И что же нам делать, мальчики?

– Фрэнки надо затаиться, – сказал я. – К тебе домой, папа, киллер в первую очередь нагрянет. Может, отправим Фрэнки в наркодиспансер? Дней этак на двадцать восемь?

– Еще чего! Я же не наркоман!

– В понедельник вечером ты прекрасно сошел бы за наркомана, – возразил я. – Кстати, Фрэнки, где ты так извалялся? Я, когда тебя увидел, подумал, ты из мертвых восстал.

– После скандала с Вики я хотел сразу ехать к папе, но мне было стыдно. Пять суток я провел в приюте для бомжей. Накачивался кофе, почти не спал. Майк, не отправляй меня в наркодиспансер. У тебя же есть знакомые в ФБР. Там же действует Программа защиты свидетелей, да?

– Тебе больше подойдет Программа защиты идиотов, – рявкнул я. – Извини, погорячился.

– Ничего, – поник Фрэнки. Но я знал: он обиделся. Меньше всего ему сейчас нужна была нотация Старшего Брата.

– Расскажи-ка лучше, что тебе известно о муже Вики? – мягко спросил я.

– Его зовут Джек Пардини. Если судить по габаритам дома в Беверли-Хиллз, строительный бизнес у него процветает. А если он узнает, что я спал с его женой и обокрал ее, он убьет нас обоих.

– Майк, хватит его допрашивать, – вмешался Джим. – Как помочь Фрэнки, используя известную нам информацию?

– Понятия не имею, папа. Пока. Мне нужно эту информацию отфильтровать. Буду на связи. – Я поднялся. Фрэнки не двинулся с места. Я пошел к машине.

Меня сопровождали собаки и Большой Джим.

– Один вопрос, – сказал Джим, когда собаки разбежались справлять нужду. – Откуда ты знаешь, что Джоанн дала Фрэнки двадцать штук?

– Об этом написано в ее письме, которое я должен был прочитать через месяц. Я вскрыл его в минуту слабости.

– А Джоанн не написала, откуда мне об этом известно?

– Она написала, что понятия не имеет.

– Так вот, она сама мне сказала.

– Не может быть. Почему тогда она не написала мне, что сказала тебе? Кстати, встречный вопрос: почему она сказала тебе, но скрыла от меня?

Большой Джим потер подбородок. То есть подбородки.

– Джоанн работала в школе. Там своя философия, и вот в чем ее суть: ребенка нельзя воспитывать в вакууме. Учитель – только часть длинной цепи. Узнал, как помочь ребенку, – скажи коллегам. Вот для чего у них там всякие отчеты, оценки, курсы повышения квалификации. Джоанн ничего тебе не сказала, потому что ты для Фрэнки не учитель. Я его учитель. Джоанн была удивительная женщина. В ее лице мир потерял настоящее сокровище. Да что там мир – мы потеряли сокровище.

Я достал из бардачка блокнот и карандаш и записал фамилию Вики и еще некоторые важные подробности.

– Что ты там царапаешь?

– Составляю список важных дел. Купить собачьего корма, поймать серийного убийцу, спасти младшего братишку.

– По-моему, пункты следовало разместить в порядке убывания важности. Но все равно спасибо. – Джим обнял меня, свистнул собак и, тяжело ступая, пошел в дом – охранять своего беспутного сына.

Глава 51

Джерри Гольдштейн оказался прав – стряпня Роберты была выше всяких похвал.

Роберта, напротив, преувеличила – ее красавец старшенький отличался оттопыренными ушами, крохотными ручонками, дурным запахом изо рта и вдобавок едва доставал Пенине до плеча.

«Интересно, еврейские мамочки, когда сватают своих сыночек, вообще способны быть объективными? – думала Пенина. И тут же рассмеялась про себя: – Я-то, во всяком случае, буду очень объективной. Но лишь потому, что мои мальчики – само совершенство».

День пролетел незаметно. Хотя Ари и Дов сразу подружились с внуками Гольдштейнов, Диланом и Сэмми, Пенина не сомневалась: ее мальчики ждут не дождутся завтрашнего утра, когда можно будет пойти в «Фэмилиленд».

Еще не рассвело, когда Дов забрался к матери в постель. Она прижала мальчика к себе и прошептала:

– Спи. Парк пока закрыт.

К восходу солнца Дов был уже одет. Пенина проснулась в полвосьмого – мальчик уже стоял у ее изголовья и, едва она открыла глаза, произнес:

– Я готов.

– Вижу, – ответила Пенина. – А я вот не готова, и Ари тоже. Да и сотрудники «Фэмилиленда» не готовы к приходу такой важной персоны, как Дов Бенджамин.

– Има, – принялся канючить мальчик, – вставай. Мы будем первыми. В очереди стоять не придется.

– Тише, брата разбудишь.

Ари из-под одеяла прочмокал нечто нечленораздельное.

– Он уже проснулся! – обрадовался Дов. – Идем!

– А можно мне сначала умыться? – Пенина рывком села на постели, притянула к себе сына и поцеловала в лоб.

В ванной она достала из коробочки тампон – сегодня крови будет больше всего. Отличный денек для каруселей, ничего не скажешь. К тому времени как Пенина приняла душ и оделась, проснулся Ари. По телевизору распинался чернокожий священник.

– Что, смотришь «Слово пастыря»? – удивилась Пенина.

– По этому каналу всегда шли самые лучшие мультики! – возмутился Дов.

– В воскресенье утром американцы мультики не смотрят, – пояснила Пенина. – У них по многим каналам идут религиозные программы.

– Почему? – спросил Дов. – Это же так скучно.

– Потому что тогда им не надо идти в церковь, – догадался Ари. – Они включают телевизор, а потом говорят: «Мы посетили службу». А на самом деле ничего они не посетили, просто телик посмотрели. Так нечестно.

– Не суди других, – нахмурилась Пенина.

– Прости, мамочка.

Путешествие на лифте с пятидесятого этажа в ресторан на крыше легко укладывалось в пять минут, однако мальчики умудрились превратить его в целое событие. Администрация отеля подсовывала конверты под двери номеров, из которых в этот конкретный день гости должны были выселяться.

– В конвертах счета, – объяснила Пенина, – чтобы каждый видел, сколько он потратил денег и на что.

– Нет, – возразил Ари. – В конвертах записки от Кролика Трынтравы. Он извещает людей, что они изгнаны из «Фэмилиленда» и должны ехать по домам.

Ари побежал по коридору, высматривая конверты.

– Номер пятьсот сорок семь! – воскликнул он, указывая на дверь всеми десятью пальцами. – Вы изгнаны! Номер пятьсот тридцать девять! Вы тоже изгнаны!

Маленький Дов бежал за братом и повторял каждое его движение.

– Номер пятьсот двадцать шесть! Вы оскорбили богов и навсегда изгоняетесь из «Фэмилиленда»!