Продолжая бесконечно зевать, я открыла ноутбук, вошла в почту и начала читать послание.
«Борис Андреевич Расторгуев. Детская клиника передала мальчика в дом малютки, где он находился год. Из-за черепно-мозговой травмы у младенца начались приступы эпилепсии, поэтому его после двенадцати месяцев пребывания в приюте опять перевели в больницу. Там подлечили и направили в специнтернат для детей с неврологическими проблемами. Кроме эпилепсии у ребенка были сложности с легкими, он плохо ел, отчего имел недостаток веса, но самой главной бедой являлась повышенная возбудимость. Мальчик легко впадал в ярость, кидался на воспитателей, врачей, на других детей, дрался, кусался, проявлял злобность, агрессивность, не желал играть со сверстниками, большую часть дня проводил, забившись в угол. Учитывая аномальное поведение, в пять лет ребенка перевели в заведение, где содержали детей с психическими отклонениями, и посадили на таблетки. Лечение принесло плоды, Борис более не бросался на окружающих, но его признали необучаемым – воспитанник с трудом научился пользоваться ложкой, а горшок так и не освоил. В шесть лет Борис Расторгуев был усыновлен семьей Варламовых. Петр Олегович и Евгения Львовна работали в том самом интернате, где содержался больной мальчик. Муж был учителем английского языка в местной коррекционной школе, жена врачом. У пары десять лет назад умер новорожденный сын, более детей у них не было. Борис получил новую метрику, стал Иосифом Петровичем Варламовым, и через два года его никто не мог узнать. Мальчик поступил во второй класс обычной общеобразовательной школы и практически не отличался от других детей. Успевал он средне, получал в основном тройки-четверки. Правда, английский совершенно ему не давался, пару раз в четвертях по этому предмету у него были двойки. Но если вспомнить, что в момент усыновления ребенок не понимал, как сложить простую пирамиду и сесть на горшок, нужно признать: приемные родители проделали гигантскую работу. Даже непонятно, как им удалось столь быстро социализировать очень больного мальчика.
После окончания девятого класса Борис поступил в медицинское училище и стал массажистом. В армию его из-за эпилепсии не призывали. Петр Олегович скончался, когда сыну исполнилось восемнадцать. Евгения Львовна умерла четыре года назад. Сейчас Иосиф Петрович Варламов работает по-прежнему мануальным терапевтом, он частный предприниматель. Налоги платит регулярно, характеристики отличные. Среди постоянных клиентов Варламова сотрудники разных фирм, в том числе, что должно быть вам особенно интересно, работники издательства «Элефант».
Живет Варламов в паре километров от МКАД в местечке Бурково, более напоминающем деревню, чем город, в доме, который принадлежал его приемным родителям. Можно предположить, что дом очень много значит для Иосифа Петровича. Когда вблизи возводили гигантский автоград, где планировали торговать машинами, хозяева предприятия предложили бурковцам выкупить у них земельные наделы за приличную цену. Народ согласился, не пошел на сделку один Варламов. Он остался на насиженном месте, построил огромный и страшно дорогой шумоизолирующий забор, отгородился от автоторговцев и живет по-прежнему в Бурково. Не женат. Детей не имеет. Как и друзей. Замкнут. Ночные клубы не посещает, отдыхать никуда не ездит. Работает целыми днями. Водит наглухо тонированный внедорожник. Клиентами характеризуется как хорошо воспитанный, интеллигентный, но закрытый человек. Следует учесть, что эпилептики иногда бывают злопамятны, мстительны, нелюдимы, недоверчивы, зацикливаются на реальных или выдуманных ими обидах. Данная справка является поверхностной и не может считаться психологическим профилем, материал разрабатывается».
Прочитав послание, я оторопела. Потом соединилась с Зарецким и, не поздоровавшись, спросила:
– Как вы догадались, что я вчера сообщила вам реальную историю, а не сюжет для новой книги?
– Доброе утро, Виола, – отозвался Иван Николаевич. – Ваш рассказ показался мне удивительным – ребенку было суждено не один раз умереть, но он выжил вопреки обстоятельствам. Такое не выдумаешь, это точно случилось в действительности. А если автор решит использовать этот сюжет, редактор ему скажет: «Нет, это фантастика, придумайте нечто более правдоподобное». Вы, дорогая Виола, увлекающаяся личность, часто ввязываетесь в расследования, и я вспомнил, что на днях погибла Вера Филиппова, заведующая пиар-службой «Элефанта». Вам понятен ход моих мыслей?
А я никак не могла успокоиться.
– Да, но как вы ухитрились за одну ночь нарыть столько информации?
Зарецкий откашлялся.
– У меня есть собственная служба безопасности. И я предпочитаю иметь дело с лучшими специалистами. Если читать книги, то только Виолову, шить костюмы исключительно в Лондоне, носить обувь, сделанную вручную по моей колодке, за продуктами ездить к проверенному до последней косточки фермеру. Не хочу хвастаться, но мои сотрудники профессионалы экстра-класса. Я поставил перед ними задачу: отыскать к утру сведения о мальчике. И, естественно, приказ выполнили. Как и где добыты сведения, меня не волнует, главное – они у вас. Сейчас парни продолжают разрабатывать Варламова. Секунду… Только что пришли сведения о его приемных родителях. Прочитать?
– Да, да, пожалуйста! – в нетерпении воскликнула я.
Иван Николаевич чем-то зашуршал.
– Евгения Львовна была тем самым доктором, что приезжала в дом Расторгуева по вызову пятнадцатого декабря для спасения его новорожденного сына. Варламова тогда подрабатывала на «Скорой». Похоже, семья нуждалась в деньгах – муж с женой работали в нескольких местах. Потом они устроились в детдом, где содержались ребятишки с психическими отклонениями и более на дополнительные заработки не отвлекались. Интересно, почему они перестали подрабатывать и удовлетворились не столь уж большими деньгами?
– Может, на машину собирали, накопили и остановились, – предположила я. – Теперь понятно, кто мог рассказать мальчику правду о том, что случилось пятнадцатого.
Я захлопнула рот.
– Продолжайте, пожалуйста, – попросил Зарецкий.
Я прикинулась, что не услышала его слов, и начала благодарить Ивана Николаевича:
– Огромное вам спасибо!
– Всегда рад помочь, – церемонно ответил мой обожатель. – Дорогая Виола, если с вами случится беда, я умру в ту же секунду.
У меня вырвался смешок.
– Не волнуйтесь, я бессмертна.
Зарецкому моя шутка не показалась забавной.
– Добро бы так. Делом Веры Филипповой занимается ваш бывший муж, Олег Куприн. Лучше расскажите ему все, что узнали, пусть преступника ловят профессионалы. Я не понимаю, почему вы разыскиваете Иосифа Петровича Варламова, но очень обеспокоен. Вроде у вас с господином Куприным нормальные отношения? Позвоните ему.
Я решила не врать Зарецкому.
– Ваша осведомленность поразительна. Олег действительно начал расследование, но его бригаде велели бросить все силы на то, чтобы разобраться со смертью сына какого-то депутата. Остальные дела, какими бы срочными они ни являлись, приказано отложить.