Слова ее прозвучали оправданием как собственного поступка, так и того, что сделала сенатор.

Элеонора Линвуд смотрела прямо перед собой, явно не слушая и не слыша того, что говорит Карен.

– Ты ничего не выиграешь от того, что найдешь его.

– При всем моем уважении должна заметить, что это не вам решать.

Сенатор встала с дивана и одернула юбку.

– Рада была познакомиться с вами, агент Вейл. Наша беседа доставила мне удовольствие.

Она повернула ручку двери и распахнула ее настежь. Недвусмысленный и универсальный жест, означающий, что тягостная и неприятная встреча подошла к концу.

Карен и не подумала подняться.

– Наша беседа доставила вам удовольствие? Сенатор, я ведь не принадлежу к спонсорам вашей избирательной кампании. – Голос ее прозвучал громче, чем она намеревалась, но Карен устала, разозлилась, а ее мечты найти мать превратились в навязчивый ночной кошмар. – Нравится тебе это или нет, мама, но я – часть тебя, и всегда буду ею. Безотносительно к тому, хочешь ты это признавать или нет.

– По-моему, вам пора уходить.

Она говорила твердо и решительно.

– Неужели у вас отсутствует материнский инстинкт?

Карен нащупала маленький наружный карманчик на кожаной сумке-портфеле, достала оттуда фотографию и сунула ее в лицо Линвуд.

– У вас есть внук! Но ведь и это не имеет для вас никакого значения, не так ли?

Линвуд не смотрела на фотографию. Она в ярости уставилась на Карен, и в глазах ее пылало пламя холодного бешенства.

– Потрудитесь сохранить эти сведения в тайне. Иначе я позабочусь о том, чтобы вас никогда больше не взяли на работу ни в одну из правоохранительных структур.

Развернувшись, она вышла из комнаты. Карен рванулась было за ней, но Хэнкок, расставив руки в стороны, как наседка, оберегающая цыплят, преградил ей дорогу.

– По-моему, сенатор попросила тебя удалиться.

Он выразительно приподнял брови, ожидая резкой отповеди. Но Карен чувствовала себя опустошенной и обессилевшей. А при мысли о том, что Хэнкок подслушивал под дверью, ее едва не стошнило.

Оттолкнув его локтем в сторону и высоко подняв голову, Карен вышла из дома.

…тридцать восьмая

Сегодня во время занятий ему было трудно сосредоточиться. Он мог думать только о том, какой окажется его следующая сучка. И ее глаза. Он купил бинокль ночного видения в магазине, торгующем туристическими принадлежностями, и всю прошлую ночь провел, наблюдая за своей будущей жертвой. Конечно, он задумал рискованное предприятие, но что за жизнь без риска?

Но для начала ему предстоит избавиться от своей последней ученицы. А той, как назло, потребовалось именно сегодня закончить свою убогую вазу. Разумеется, он прекрасно понимал ее стремление к совершенству, но сейчас его ждали дела поважнее. Он сдерживался изо всех сил, чтобы не совершить чего-нибудь такого, о чем непременно пожалеет впоследствии, потому что если бы эта идиотка наконец не ушла, ему пришлось бы позаботиться о ней. Но она, увы, не была той, которая ему нужна, так что ее убийство возбудило бы ненужные подозрения. Ведь остальные его ученики, конечно же, знали о том, что она осталась здесь после занятий, и никто не видел, как она уходила. И проследить ее до его мастерской-студии было бы очень просто. А значит, ему нужно было сосредоточиться и думать об очередной жертве.

Сосредоточенность, вызов, риск… Ничего нового, собственно. А вот остаток вечера… вот он-то и будет совершенно иным. Новым. Но он твердо верил в то, что волнение, убийство и его последствия стоят тех подводных камней, которых он сейчас вынужден был избегать. Через день, самое большее, он узнает, прав был или ошибался. Но он чувствовал, что ошибки быт не может. Потому что перед ним была она, высшая награда. В отличие от остальных, она прекрасно знает, что делает. И что уже сделала.

Он терпеливо ждал подходящего момента, ощущая нарастающее возбуждение. И легкую нервозность. Даже вздохнуть пол грудью и то не удавалось.

Время пришло! Время пришло! Время пришло!

Ему хотелось открыть окно и заорать на всю округу, но он сумел сдержаться, вылез из машины и стал думать, как незамеченным подобраться к дому.

Пройдя через густой подлесок, он остановился, прячась за аккуратной живой изгородью, тянувшейся по обеим сторонам Узкой дороги. Поднес к глазам бинокль. Было тихо, пока одна из гаражных дверей, открываясь, с лязгом не поползла вверх. Быстрым шагом, пригибаясь, он двинулся через кусты к дому. Из гаража задним ходом выкатилась машина и свернула на длинную Подъездную аллею. Вспыхнули фары, заливая внутренности гаража ослепительным светом галогенных ламп. Он припустил бегом вдоль кустов, прикрываясь ими от датчиков движения на заднем дворе. Прильнув к влажной и холодной боковой кирпичной стене дома, он, сдерживая дыхание, ждал, пока дверь не начнет опускаться.

Как только она пришла в движение и поползла вниз, автомобиль фыркнул мотором и рванул с места, под его покрышками захрустел гравий. Он перешагнул через датчики, укрепленные на Пороге гаража, и пригнулся – большая черная тень притаилась в тени, в темном углу. Тусклого света от небольшой лампы накаливания едва хватало, чтобы осветить пустое пространство гаража. Дверь негромко лязгнула, закрываясь, и он остался один. Только он и его шокер.

И еще сучка.

…тридцать девятая

Выйдя из дома сенатора, Карен принялась без цели и смысла кружить по окрестностям. Оказавшись на дороге Джорджтаун-пайк, она ехала по ней, пока не вернулась обратно на шоссе И-495. И хотя решение было подсознательным, все-таки она направлялась домой.

Когда Карен входила к себе, голова у нее раскалывалась от боли а левое колено, занемев после долгого сидения в машине, напрочь отказывалось сгибаться. Швырнув ключи на стол, она отправилась в ванную. Карен чувствовала себя грязной. Сейчас ей больше всего на свете хотелось сбросить с себя пропотевшую одежду и понежиться в горячей воде с пузырьками пены, прихлебывая «каберне». Постоянный и непреходящий стресс последних дней достиг пика, и ей нужно было открыть клапан сброса, прежде чем накопившееся давление приведет к взрыву.

Карен включила воду и вдруг услышала звук глухого удара в спальне. У нее упало сердце. Выключив воду, она стала напряженно вслушиваться, но в доме стояла мертвая тишина. Подойдя к богато отделанному инкрустацией и резьбой шкафу в прихожей, она вытащила из кобуры свой «Глок» и тут вдруг заметила на полу, у самых ног, упавший коммуникатор. На его панели ритмично вспыхивала красная лампочка. Подняв его, она прочла поступившее текстовое сообщение: Бледсоу. Код Окулиста.

– Проклятье!

Она застала его дома.

– Мне только что звонили, – ответил он, не тратя времени на приветствие и не спрашивая, кто это. Одно из преимуществ определителя номера. – И я подумал, что ты должна знать.