Робби начал с входной двери. Отобрав кисточку у Карен, он размял ее в пальцах, чтобы удалить выпадающую щетину, и обмакнул ее в содержимое пузырька. Легкими движениями он начал наносить порошок на дверную раму, стараясь работать осторожно и аккуратно.
– Если у тебя есть фотоаппарат, я могу отщелкать несколько снимков. Давай сделаем все по науке.
Карен достала из комода камеру с разрешением в восемь мегапикселей, в просторечии именуемую «мыльницей», и приняла снимать место преступления. В соответствии со стандартным правилами осмотра она сфотографировала свой кабинет с разных положений, включая снимок крупным планом надписи на стене и разбросанные по полу бумаги.
– Почему бы тебе не взять нингидрин? [43] – предложил Робби – Начни распылять его по бумагам на полу. Мы знаем, что он просматривал их. И если он не надел перчатки, то и дактилоскопические следы мы, скорее всего, обнаружим – если обнаружим – именно на этих страничках.
Они принялись за работу, и только спустя пятнадцать минут когда от дверей раздалось негромкое «Привет труженикам!» Бледсоу, Карен подняла голову. Они с Робби вышли на крыльцо.
– Какого черта вы тут делаете?
– Ищем отпечатки пальцев.
– Может быть, для вас это новость, но у нас есть специально подготовленный персонал для такой работы.
– Нас учили собирать улики, – возразила Карен. – Просто это было давно.
– Да, пожалуй, слишком давно. – Бледсоу окинул их взглядом, потом посмотрел им за спину, в коридор. – Ладно, просветите меня. Что тут у вас стряслось?
Карен со щелчком сняла с рук латексные перчатки.
– Я разложила все бумаги на полу в своем кабинете. Те самые, которые Робби привез вчера. Материалы по делу Окулиста. Вчера вечером я выходила поужинать, а потом зашла в кино… и вернулась только сегодня утром, примерно полчаса назад.
Бледсоу выразительно приподнял брови и искоса взглянул на Робби. Мысленно складывал два и два. Карен была уверена, что он не подозревал о том, что между ними что-то есть. Но сейчас, скорее всего, он уже разложил все по полочкам. Совместная поездка в Уэстбери, то, что они понимали друг друга с полуслова…
– Значит, ты думаешь, что Окулист побывал у тебя дома где-то в промежутке между вчерашним вечером и сегодняшним утром.
– А ты так не думаешь?
– Похоже, это вполне очевидное умозаключение, – протянул Бледсоу. – Он пытается напугать тебя. Пытается залезть тебе в голову.
– Что ж, ему это вполне удалось.
– Ладно, давайте подведем предварительные итоги, – сказал Бледсоу. – Первое: преступник знает, где ты живешь. Второе: каким-то образом ему удалось узнать адрес твоей электронной почты. По какой-то причине он затеял интеллектуальные игры, пытаясь повлиять на тебя. С одной стороны, это хорошо. Потому что если мы бросим ему наживку, то сумеем и поймать его.
– Но при этом Карен подвергается риску. Не думаю, что игра стоит свеч.
Бледсоу отвел глаза.
– Это составная часть нашей профессии. Мы всегда рискуем.
– Кроме того, теперь мы знаем, что он приложил много сил, чтобы узнать твой домашний адрес, – подсказал Робби.
– Ты только что добавил еще один штрих в его психологический портрет, – согласно кивнула Карен.
– Пока нет ничего, чего бы мы уже не знали. Его подход означает тщательное планирование, которое, в свою очередь, подразумевает развитый интеллект. Организованность.
– Нам известно, что он делал, пока был здесь?
– Он пролистал лабораторные отчеты, выводы экспертов-криминалистов… и изучил составленный мною психологический портрет самого себя. Теперь ему известно все, что мы знаем о нем. Еще один Эд Кемпер.
– Кемпер, Кемпер… – Бледсоу щелкнул пальцами. – Что-то знакомое.
– Серийный убийца, который отирался рядом с копами в их любимой забегаловке. Он был в курсе всех мероприятий, которые они устраивали, знал обо всех уликах, которые у них были, потому что полицейские сами рассказывали ему обо всем. Они так и не заподозрили в нем убийцу.
Они молча стояли на крыльце и смотрели друг на друга. И Карен могла поклясться, что ее намек не остался незамеченным.
– Значит, наш парень может изменить свой МО, модус операнди, – сказал наконец Робби, – раз теперь он познакомился с нашим анализом себя самого… и следами, которые он оставил на месте преступления?
– Да. Он может изменить свой МО, но его ритуальное поведение останется тем же самым. – Карен пожала плечами. – Впрочем, до сих пор мне не приходилось сталкиваться с чем-либо подобным. Да и история с Кемпером имела место задолго до того как я пришла в Бюро.
Бледсоу поинтересовался:
– Может, нам стоит обратиться к Дель Монако? Он называет себя ветераном твоего отдела. Возможно, в его практике бывали случаи, когда психологический профиль преступника становился известен подозреваемым.
– Мы не можем позвать на помощь Дель Монако, – возразила Карен, глядя себе под ноги, на растрескавшийся бетон. – Чтобы задать нужные вопросы, нам для начала придется рассказать ему о том, что у меня были документы, иметь которые мне не полагалось изначально. Так что первый вопрос, который он задаст нам, будет…
– Откуда ты получила материалы, если тебя отстранили от дела, – закончил вместо нее Бледсоу.
Робби поднял руку, как школьник на уроке.
– Подождите секундочку. Мы не можем быть уверены, что преступник и в самом деле видел свой психологический портрет. Мы же до сих пор не просмотрели бумаги, чтобы понять, чего не хватает.
Не говоря ни слова, Карен развернулась и направилась в кабинет. Мужчины пошли за ней. Она надела еще одну пару латексных перчаток, присела и принялась сортировать разбросанные по полу документы. Поскольку в распоряжении Карен оказалось, строго говоря, не официальное дело, вложенное в папку-скоросшиватель, а лишь отдельные странички, которые она сама разложила по стопкам, задача оказалась непростой.
– Ну? – не выдержал наконец Бледсоу. – Что-нибудь пропало?
Карен молча перекладывала документы из одной стопки в другую, одновременно просматривая их. Потом она уселась на пол, поджав под себя ноги, и оперлась спиной о диван.
– Психологический портрет исчез. Вместе с ним пропали бланки протоколов ЗООП, виктимологический анализ и…
– Что «и»? – спросил Бледсоу.
Карен проглотила комок в горле, прежде чем ответить.
– Фотографии с места преступления.