Карен вошла в комнату и закрыла за собой дверь.

Рудник выпрямился в кресле.

– Ого! Это серьезно. Ты или собираешься взяться за меня прямо здесь, или хочешь избежать лишних ушей.

– Мне нужен твой совет, – призналась Карен.

– Охотно. Правда, я не практикую психологию уже которую сотню лет, но для тебя…

– Я серьезно, Уэйн.

– Хорошо. Поговорим серьезно. Итак, что тебе нужно?

Карен посмотрела себе под ноги, затем подняла голову, обвела взглядом кабинет, стены, приборы, избегая при этом смотреть на Рудника.

В конце концов он не выдержал и сказал:

– Знаешь, твой язык тела позволяет предположить, что тебе не доставляет удовольствия то, о чем ты собираешься спросить меня.

Карен кивнула и взглянула ему в глаза.

– Мне снятся сны. Очень странные сны. – И она вкратце пересказала ему содержание своих ночных кошмаров, оставив, впрочем, самое страшное на потом. – И тогда убийца садится женщине на грудь, взмахивает ножом и втыкает его ей в глазницы, а потом поднимает голову и смотрит в зеркало.

Рудник задумчиво кивнул головой. Он был весь внимание, сидел на краешке кресла и не пропускал ни слова.

– И тогда ты видишь в зеркале собственное отражение.

Карен почувствовала, как вздрогнула и помимо воли шагнула вперед.

– Да. Откуда ты знаешь?

– Потому что, моя дорогая, ты смотришь на изуродованные и обезображенные тела дни и ночи напролет. Ты проживаешь каждое серийное убийство. И такой ритм жизни не может не оказывать на тебя влияния, даже когда ты отключаешь мозг и ложишься спать.

– Но раньше мне никогда не снилось ничего подобного.

– Слушай, не морочь мне голову ничего не значащими подробностями.

Карен вздохнула.

– А я-то надеялась, что ты сможешь мне помочь.

– Послушай, Карен, ты что, боишься, что можешь оказаться убийцей?

Она с трудом рассмеялась.

– Конечно, нет. – И снова неуверенно хихикнула. – Да. То есть я не знаю. Но ведь я не могу им оказаться, верно?

– Да, ты не можешь оказаться серийным убийцей. Ты круглые сутки общаешься с людьми, которые анализируют чужое поведение. Тебе не кажется, что кто-нибудь из них наверняка обратил бы на тебя внимание, будь такое возможно хотя бы в принципе?

– Бывший агент, входящий в состав оперативной группы, считает, что я – Окулист.

– Бывший агент, говоришь? Должно быть, в этом и заключается причина того, почему он перешел в разряд бывших. Карен, дело в том, что тебе досталось очень непростое дело. Вероятно, самое сложное из всех, которые тебе когда-либо приходилось расследовать. Знаешь почему? Потому что в него оказались вовлеченными твои родственные чувства и связи. По большей части ты ведь не выезжаешь первой на место преступления, не говоря уже о том, чтобы начинать собственное частное расследование. У тебя в отделе есть один парень, Марк Сафарик. Какая у него любимая поговорка на этот счет?

– Марк называет это «брести по колено в крови и дерьме».

– Да-да. именно так. А на этот раз ты бредешь в крови по пояс. Это дело захватило тебя целиком, ты не можешь забыть о нем ни на минуту. На тебя давит жуткая ответственность и необходимость раскрыть его. И как можно скорее. А когда у тебя что-то не получается, твое подсознание прибегает к ночным кошмарам. «Разве ты не видишь? Это же так просто! Думай! Изучай материалы! вычисли его!» То есть даже во сне ты говоришь себе, что обязательно должна найти ответы на все вопросы. Постарайся подумать об этом объективно, хотя бы минуту. Я понимаю, это трудно, ведь ты находишься в самой гуще событий. Но все-таки подумай об этом.

Карен стояла и молча смотрела на него. Голова у нее кружилась от самых неожиданных мыслей, как вдруг на поверхность пробилась одна, самая главная и важная, и слова сорвались с ее губ, прежде чем она успела осознать их, – подобно пилоту, выброшенному катапультой из кокпита сбитого истребителя.

– Я не могу увидеть убийцу, потому что тоже слепа» как и остальные жертвы.

– Вот так-то лучше, – заметил Рудник. – Что ж, начало положено. – Он прищурился и задумчиво покачал головой, олицетворяя собой вселенскую жалость. – Тебя учили сопереживать жертвам и думать так, как думает убийца, Карев. Какой ужас! Мало того, это совершенно невозможно, а ты до сих пор пытаешься совместить несовместимое. Неудивительно, что ты пребываешь в конфликте сама с собой. Твое подсознание перегружено.

Карен до боли закусила губу.

Рудник встал с кресла, обошел стол и положил ей руку на плечо.

– Это нормально, Карен. Держу пари, что если ты спросишь кого-нибудь из своих коллег, то обнаружишь, что многим из них снилось то же самое. Если не всем.

Карен, чуточку приободрившись и воспрянув духом, подняла голову.

– Спасибо, Уэйн. Пожалуй, ты прав.

Рудник улыбнулся.

– Разумеется. – Он наклонился и подобрал с пола свой мячик. Потом снова уселся в кресло, откинулся на спинку и прицелился в потолок. – А теперь иди отсюда и не мешай. Я должен наконец-то сняться делом.

…пятьдесят четвертая

Присоединившись к Робби, который ждал на парковочной стоянке Академии, Карен подвезла детектива к его машине. Сама она намеревалась съездить в клинику к Джонатану, а потом встретиться с Робби за ужином. И пусть Джексон Паркер уверял ее, что остался ее единственным другом, она твердо знала: у нее есть Робби. Она чувствовала, что, как бы ни обернулось дело, он всегда будет рядом и придет ей на помощь. А она будет рядом с ним.

Не успел Робби сесть в машину, как подал голос его сотовый телефон, за которым спустя несколько мгновений пронзительной трелью заверещал коммуникатор «БлэкБерри» Карен.

– Залезай, – предложил Робби. – Я сам поведу.

Через десять минут они прибыли в штаб-квартиру оперативной группы, опередив Манетт, Дель Монако и Синклера. Бледсоу расхаживал по комнате, держа в руках стопку глянцевых фотографий десять на пятнадцать. Когда он заметил Карен, открывавшую дверь, лицо его просветлело.

– Я чувствую себя, как мальчишка, который только что узнал страшную тайну, но ему не с кем ею поделиться.

– И что же это за тайна? – осведомился Робби.

– Смотри!

И Бледсоу сунул Робби фотоснимки.

– Где ты их взял?

– Держу пари, ты будешь в восторге, – пообещал Бледсоу, глядя на Карен. – Если мы сумеем понять, что это значит, то раскроем дело.

– Где он был?

– В теле Линвуд, в заднем проходе.

– В ее прямой кишке? – переспросил Робби.

– Судебно-медицинский эксперт обнаружил эту штуку во время вскрытия. Она стала видна на рентгенограмме.