Все же любопытно, самой ли Микаллеф удалось выследить Джейн Бак. Во вторник Саймон посвятил несколько часов посещению общественной библиотеки в небольшом городке Эдмунстон, где искал интересующую его информацию о детективе Хейзел Микаллеф. Судя по размерам ее полицейского управления, у нее нет возможности вести расследование крупного масштаба, не говоря о расследовании убийства одной из самых почитаемых прихожанок в их городе. Но сбрасывать со счетов эту Микаллеф рано. Может, Саймон совершил ошибку и, убив Делию Чандлер, лишил кого-то беззаветной любви. Сильная любовь способна на многое, и странник это хорошо знал. К тому же разве не голос Хейзел Микаллеф обратился к нему по телефону в ту роковую воскресную ночь?
Саймону даже удалось найти в Интернете фотографию детектива Микаллеф. Она оказалась немолодой женщиной с короткими седыми волосами, тщательно спрятанными под фуражку с широкой грудью, словно матрона сиротского приюта. А вот глаза у нее совершенно не злые: яркие и живые — умные глаза. Ох как не хочется Саймону, чтобы эти глаза следили за ним! Каким-то образом детектив добралась до него, и хорошо, что он вовремя свернул с намеченного пути и теперь затерялся среди деревьев, став для полиции далекой расплывчатой фигурой. Конечно, эти глаза сметут все преграды, пытаясь выследить Саймона, хотя он и сам появится перед ней в подходящий момент; вопрос лишь в том, в каком виде и с какой целью.
Саймон попытался отвлечь себя от мрачных мыслей чтением газеты. Все те же статьи о федеральной политике, проблемах Ближнего Востока и о ценах на нефть. Одна колонка в газете советует читателю употреблять в пищу меньше семги и нажимать на скумбрию. Саймон даже рассмеялся: нет предела человеческой глупости! Очищение организма вовсе ничего не значит. Тело — это механизм, который можно изменить, если нажать нужные рычаги. Но тело также препятствует своему становлению.
— У вас аллергия на поджаренный хлеб, — констатировала официантка, подошедшая снова к Саймону.
— Я просто не голоден, — спокойно ответил он.
— Что ж, как хотите.
Он заплатил за чай и оставил щедрые чаевые. Перед ним стоял выбор: посидеть еще или отправляться в дорогу. Впрочем, покой мучителен, а подумать можно и за рулем.
К четырем часам дня Саймон доехал до границы Квебека. Ему уже дважды приходилось менять автомобиль во Бремя путешествия через всю страну, поэтому он не боялся, что номерные знаки покажутся подозрительными полицейским патрулям. Каждый раз при смене машины Саймон обращался к торговцам подержанными автомобилями и свою третью успел поменять еще в Манитобе. Возможно, кому-то покажется, что он провел за рулем этой машины подозрительно долгое время, но поскольку скорость для него сейчас более важна, нет времени заниматься мелкими деталями, тем более что ехал Саймон в машине под неусыпным вниманием брата. Он чувствовал его взгляд на дороге, на деревьях, в зеркалах заднего вида. Особенно в зеркалах.
Странник переехал границу и свернул на одно из маленьких шоссе, намереваясь найти мотель, где можно переночевать. Наконец в пригороде Ля-Покатьера он увидел прямое подтверждение, что его деяния не остались незамеченными. Газеты в Нью-Брансуике не уделили им ни строчки, а здесь в киоске продавались газеты с фотографией «ленд-крузера», который он обнаружил на дороге возле дома Тамары Лоуренс. Машина была оцеплена желтой лентой. Незатейливый заголовок гласил: «Жестокое нападение». И тут Саймон снова услышал, как тикают часы, отсчитывающие отпущенное время.
Он свернул с дороги возле первого загородного мотеля и снял номер, где первым делом включил телевизор и принялся переключать каналы. Нужно точно знать, сколько осталось времени. В шесть вечера в выпуске новостей не сказали ни слова об убийствах. Ни на французских, ни на английских каналах. Видимо, убитая женщина и изуродованный труп полицейского недостаточно интересная новость для восточной Канады. Впрочем, Саймон подозревал, что до Ля-Покатьера новости доходят очень медленно.
Тем не менее он продолжал переключать каналы. После выпуска новостей показывали спортивные и развлекательно-образовательные передачи. На одном канале белая рысь подкрадывалась к кролику, сливаясь с лежащим на земле снегом. На другом — сквозь белые полосы помех шла программа «Криминальная Канада». Остальные каналы передавали хоккей и керлинг. Саймон понаблюдал пару минут за игрой в керлинг — за медленным и неумолимым скольжением тяжелого камня по ледовой полосе, постепенно выходящего за линию «дома». Этот вид спорта больше навевает сон. Саймон стал переключать каналы в обратном направлении. Рысь несла в зубах маленького, почти без шерсти, котенка. Интересно, они рождают детенышей осенью?
Саймон быстро переключал каналы туда и обратно, и все картинки сливались в одну, окутанную ледяным холодом. Это занятие действовало как гипноз, но вдруг за снежной пеленой помех на одном из каналов ему показалось, что на экране мелькнуло его лицо. Выйдя из состояния оцепенения, он убедился, что показывают именно его. Саймон подскочил на постели. Шла передача «Криминальная Канада». Он поднялся с кровати и принялся настраивать антенну, пока изображение не улучши лось. Набросок, сделанный от руки, — Саймон в длинном черном пальто. Вот он идет в дома умирающих, оставляя за собой мертвые тела. Теперь, из-за картинки, нарисованной детской рукой, его знает вся страна. Великая миссия погублена. Саймон увеличил громкость. Его портрет уже исчез, и теперь показывали интерьер дома, который он сразу узнал. Да, он там побывал.
— Утром четырнадцатого ноября, — вещал голос за кадром, с трудом пробиваясь через помехи, — Грейс Макдоналд привела странного гостя в дом сестры. — Камера продвинулась дальше по дому, и на экране появилась кухня, где за столом сидела мать Терри, Роуз Баттен.
— Я испугалась, — говорила она. — Этот человек пришел в наш дом и сказал, что хочет осмотреть мою дочь.
— Дочь Терри Баттен зовут Роуз, — сказала в микрофон телерепортер, стоявшая на улице возле дома. — У восьмилетней девочки страшный диагноз — раковая опухоль мозга. В отчаянии Терри согласилась впустить в дом мужчину, которого привела сестра. Он утверждал, что является знахарем-травником. Сестры до сих пор пребывают в неведении относительно того, что дал незнакомец бедной девочке, но поначалу, казалось, снадобье помогло.
При последних словах Саймон оцепенел от ужаса. На экране снова появилась Терри.
— Она стала прежней, но так продолжалось всего несколько дней. Господи, какая же она была веселая, подвижная и счастливая! Мы боялись поверить своему счастью, — говорила Терри со слезами на глазах. — Я хотела найти того доктора, чтобы поблагодарить от чистого сердца. Я бы отдала ему все, что имею.
— Счастье мисс Баттен оказалось недолгим. К середине прошлой недели здоровье ее дочери снова стало ухудшаться.
На экране появилась сама Роуз. Бледное изможденное личико с прозрачной кожей. Девочка не понимала, что происходит, будто только что пробудилась ото сна. Голос за кадром спросил:
— Что тот человек делал с тобой?
— Он не хотел причинить мне боль, — слабым голосом отозвался ребенок. — Он хороший. — Роуз посмотрела в сторону от камеры, потом вверх, затем снова в сторону, словно не могла сосредоточиться на чем-то одном. — Он хотел помочь, но мне уже ничто не поможет.