Ее мысли блуждали там, куда телу был вход заказан. В своем воображении она летала над знакомой местностью, выискивая тайные знаки на земле. Она пыталась расшевелить память. Перед лицом собственной смерти она думала о смерти других людей, обо всех смертях. Ее внутренние блуждания завели ее в совершенно неожиданные уголки сознания. Она впервые задумалась о природе правды и была потрясена тем, как мало она знает.
Пришло время ее последнего путешествия, на этот раз в реальном мире. Она собиралась пройтись по улицам Эбирна и там, куда приведут ее ноги, встретить свою смерть. Мэри Симонсон чувствовала, что только так она сможет найти крохотный осколок правды, который утешит ее перед кончиной.
Она спустила ноги с постели.
Это было трудно. Труднее, чем она ожидала, и в течение мгновения она думала о том, чтобы лечь обратно, оставить глупые затеи, рожденные больным рассудком, и забыться во сне навсегда. Но мгновение пролетело, и вот уже ее голые ступни коснулись холодного и шершавого каменного пола. Она оглядела свои ноги. Они были худые и бледные. Руки были не лучше. А вот живот был твердым и выпирал вперед. Она как будто была беременна болезнью. Когда она встала с кровати, ей пришлось обеими руками опираться на стену, прежде чем мир перестал вращаться и белая пелена спала с глаз.
Мэри Симонсон нашла свою одежду в маленьком шкафу и оделась. Сунула ноги в ботинки, зашнуровала их кое-как, насколько хватило сил, и, соблюдая осторожность, вышла из комнаты, а потом и из Собоpa. Ее маленькие шаги уносили ее все дальше от центра города, от его грязных и голодных жителей.
Она оказалась на дороге, ведущей к дому Ричарда Шанти.
Грузовики, как обычно, привезли мужчин на работу, но там царил хаос. На заводе и без электричества было много работы, но никто не знал, как ее организовать. В городе случались перебои со светом, но на заводе Магнуса этого никогда еще не было.
Даже Торранс был в замешательстве. Он стоял, окруженный взволнованными рабочими.
— Думаю, мы можем двигать туши вручную от одного участка к другому, — сказал он. — Но вот что делать со шпарильными чанами, ума не приложу.
— Чертовски правильно замечено, — сказал один из свежевальщиков.
— А что слышно от Магнуса? — спросил кто-то.
— Всего два слова, — ответил Торранс. — Продолжать работу.
— А как мы будем их забивать? — спросил Хейнс.
— Вот именно, — подхватил другой. — Мы же не можем просто так подвесить их за ноги и перерезать глотку. Это против заповедей.
Торранс об этом уже подумал.
— Будем делать это вручную. Кувалдой и стальным гвоздем. Эффект тот же. Только придется поднапрячься.
Рабочие пожали плечами. Большинство из них не работали на убое, поэтому им было все равно, каким способом умерщвлять животных.
Потом началось многоголосое обсуждение недавних событий.
— Ты видел взрывы?
— Нет. Хотя и слышал.
— Говорят, станцию уже не восстановить.
— Я тоже слышал. Как бы нам ни пришлось до конца жизни работать вручную.
— Я попрошу повысить зарплату.
— Разбежался. Сначала Магнус отрежет тебе яйца и съест их у тебя на глазах.
Раздался смех.
— Слышали, что он сделал с бригадой газовиков?
Смех тут же прекратился.
Торранс заполнил паузу, сказав:
— Давайте-ка сделаем так, чтобы у нас ничего подобного не произошло, договорились, парни?
Все согласились.
— А как насчет молочного цеха, босс? — Это был Парфитт. — Мы не можем доить коров без оборудования.
— Выход только один, — сказал Торранс. — Придется подносить телят к коровам, пока мы что-нибудь не придумаем. А пока по возможности доите вручную.
— Вручную? Разве это не святотатство?
— Забудьте о заповедях, людям нужно молоко.
Парфитт выглядел потрясенным.
— Не переживай, парень. Ты справишься. И хочу всех предупредить: не отлынивать из-за аварии. Это не оправдание. Помните слова Магнуса: продолжать работу.
Торранс смотрел, как черный автобус заезжает в главные ворота и паркуется. Он был полон людей в черном. Вышел только один человек. Торранс узнал Бруно, цепного пса Магнуса, который стремительно шел через заводской двор. Скотники перед ним расступались.
— Где мы можем поговорить? — спросил Бруно, подойдя к Торрансу.
Торранс пожал плечами.
— Пошли.
Он провел Бруно на скотобойню, и они поднялись на его наблюдательную площадку. Там находился маленький кабинет Торранса со столом, двумя стульями и застекленными окнами по всему периметру.
Торранс занял место за столом.
— Присаживайся, Бруно.
— Нет, спасибо. Меня прислал Магнус. Он просит тебя поддерживать производство, чего бы это ни стоило. Найми еще людей, если нужно, он все оплатит.
— Все не так просто.
— Мистер Магнус так не считает.
— Нам не нужны еще люди, Бруно. Нам нужно электричество и нужен газ. Тогда и работа пойдет в темпе, как того хочет Магнус. На скотобойне всего один конвейер, и его скорость зависит от скорости убоя. Он не пойдет быстрее, сколько бы людей мы ни поставили на эту работу.
— Он не хочет этого слышать, Торранс, уж поверь мне.
— Я в этом даже не сомневаюсь. Но кто-то должен понимать, что здесь творится, а уж тем более Магнус. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы завод продолжал работать с прежней эффективностью, пока мистер Магнус наладит подачу электричества.
Бруно покачал головой.
— Боюсь, это произойдет не скоро. На восстановление газовой станции уйдут годы. Мы даже не уверены, что сможем ее восстановить.
— Что? Почему?
— У нас нет нужных материалов. Прежде всего нет специалистов. Инженерам еще только предстоит научиться, как воссоздать то, что было. Им придется начинать с азов. Когда Господь создавал этот город, думаю, у него и в мыслях не было, что однажды банда еретиков все это взорвет.
Торранс притих, обдумывая мрачную перспективу управления заводом, на который не подается электричество. Задача, конечно, была решаемая, но требовала великих усилий. Если Магнус потребует поддерживать ту же производительность, что была раньше, придется строить дополнительные конвейеры для ручной работы на скотобойне. Нанимать дояров в молочный цех. Если не удастся добывать газ из отходов, транспорт тоже остановится. Мужчины будут сами возить в город тележки с мясом. Все изменится. Торранс впервые усомнился в порядке городского устройства и впервые испытал страх перед будущим.
Бруно прервал ход его мыслей, сказав: