Ньюлэнд повернул силовой выключатель на пульте, обрубил музыку и яркий свет. Выйдя из-за фальшивых панелей с чувством, какое бывает у человека, который только что был на ярком солнце, и оно вдруг погасло, он попытался разглядеть что-то в темноте и крикнул:
— Машина у южного входа! Уходим через северный.
Потом он кивнул Мэнни, который наставил лезвие на левую грудь Дженни, чуть в стороне от середины, точно зная, как найти ее сердце.
— Нет, — приказал Ньюлэнд, отводя острие. — Не порти товар. Возьми с собой, она еще пригодится.
Он посмотрел на ее лицо с завязанными глазами, думая: «Я хочу быть стиснутым внутри нее, когда оборвется ее жизнь, хочу чувствовать, как ее мышцы сжимаются вокруг меня, когда я всуну язык между ее твердыми зубами».
Мэнни закинул Дженни на плечо, и они направились к открытым дверям, куда по металлической лестнице с лязгом бежали мужчины, одевались, путаясь в одежде, от их дыхания в ночном морозном воздухе поднимался туман. Заработали моторы, и автомобили срывались с места, уносясь мимо Ньюлэнда и Мэнни. Они разделились. Мэнни открыл багажник, забросил в него голое тело Дженни и захлопнул большой рукой. Потом он встал у открытой двери своей фальшивой полицейской машины и уставился на автомобиль, стоявший за воротами напротив, как бы предупреждая. Как только Ньюлэнд благополучно выехал через северный выход, Мэнни сел в полицейскую машину и подъехал вплотную к воротам, его фары осветили коричневый «форд».
Торонтский коп, понял Мэнни, живехонький, — и звук одного этого слова как будто взорвался у него перед глазами, когда он увидел паутину трещин на стекле за мгновение до того, как почувствовал, что его правое плечо разрывается, какая-то сила дергает тело назад, правая рука взлетает и падает, как у тряпичной куклы, а стекло взрывается осколками и осыпается на его колени.
Сержант уголовной полиции Майкл Кроу вышел из-за деревьев, открыл дверь машины, в которой сидел Мэнни, и наставил револьвер в голову мясника. Ему пришлось останавливать себя, упрашивать самого себя не пристрелить ублюдка, который на его глазах вынес обнаженное тело Дженни из дома и бросил в багажник, как ненужный хлам. Он лишь ранил его в плечо с первого же выстрела сквозь лобовое стекло и теперь испытывал чудовищное желание добить его.
Мэнни лежал на руле, сгорбившись, и стонал, на его широком лбу выступил пот. Прикладом револьвера Кроу ударил его в затылок, потом наклонился и вытащил ключи из зажигания. Оставив Мэнни лежать без сознания, он открыл багажник и увидел там скорченную Дженни. Она щурилась, глядя на него, и дрожала на холодном зимнем воздухе. На миг Кроу показалось, что она сошла с ума, и холодок пробежал по его жилам, но она заморгала и еще крепче сжала свое изрезанное тело руками.
Он поморщился от боли, снимая вымокшую в крови куртку и накрывая ею Дженни. Он приучил себя не смотреть на голое тело жертвы, к тому же он уже достаточно повидал голых тел. Эксцентричные самоубийцы, изувеченные тела, оставленные серийными маньяками, избитые жены, изнасилованные и брошенные умирать мужьями, трупы, выставленные на металлических лотках в морге. Он видел столько наготы, что еще много лет назад она приобрела для него новое качество. Она превратилась в холодное состояние, связанное исключительно со смертью, так что порой, когда он занимался любовью, ему невольно представлялось, что эта женщина, с которой он лежит, мертва.
Красные парковочные огни отбрасывали отсвет на тело Дженни, как бы явно намекая на то, через какое зло ей пришлось пройти. Кроу хотел поднять и вынести ее, но знал, что, если он и попытается, боль из-за раны не позволит ему это сделать. Он наклонился ближе к Дженни, и тогда она подняла одну с виду безжизненную руку и положила на его плечо. Она смотрела в его лицо в темно-красных отблесках.
— Ты как? — спросил он и тут же понял, какой глупый и пустой вопрос задал.
Но Дженни кивнула, и ее подбородок задрожал, пока она глядела на полицейского, который спас ее, человека, который пытался ее предупредить.
— Дженни, я хочу тебе помочь, — сказал Кроу, отводя с ее глаз жесткую прядь волос, заскорузлую от крови. — Правда.
— Мистер Рикнер ждет вас у себя в кабинете вместе с мистером Дэниелсом.
Эдриенн Чен передала Алексис последнее сообщение на листке, вырванном из маленького розового блокнота. Алексис посмотрела на написанные там слова, потом улыбнулась секретарше, благодаря.
— И эти тоже, — сказала Эдриенн, показывая на полочку, — все со вчерашнего дня.
Алексис не глядя взяла пачку бумажек. Она опоздала на пятнадцать минут из-за какого-то очередного прыгнувшего под поезд самоубийцы, в результате чего вереница вагонов со скрипом остановилась, и всем пришлось торчать в туннеле какое-то невыносимо долгое время.
Морти непринужденно разговаривал с мужчиной, который сидел в кресле перед столом. Дверь была полуоткрыта, и, когда Алексис вошла, Морти встал.
— Алексис Ив. Мы как раз о вас говорили.
Человек — как она поняла, мистер Дэниелс, — поднялся и повернулся к ней. Красивый, с темными волосами до плеч, темными глазами и чертами лица, в которых чувствовалось что-то нездешнее, что именно, она не могла определить. Но что самое странное, его лицо показалось ей знакомым.
— Здравствуйте, — сказал мужчина, протягивая руку. — Скайлер Дэниелс.
Он был одет без претензий: водолазка горчичного цвета, широкие шерстяные брюки темно-зеленого цвета и туристские ботинки на шнуровке. Он улыбнулся одними глазами, от которых побежали морщинки. Этот человек много смеется, сказала она себе. Настоящий соблазнитель.
Пожав ему руку, Алексис подумала, что могла бы почувствовать что-то к этому человеку, но, учитывая тогдашние обстоятельства: нападение, потом гибель Дэрри, которая наполнила смятением и совершенно сбила с толку, — она отмахнулась от этой мысли, не желая никаких новых волнений. Дэниелс был очень чувственным человеком. В этом не было сомнения. Казалось, от него исходит какая-то энергия. Он не просто поздоровался с ней, а сделал что-то большее. Она мгновение смотрела ему в лицо, потом отпустила руку, ей хотелось, чтобы все было по-другому, чтобы она не чувствовала этой боли.
— Очень рада с вами познакомиться, — сказала она.
Потом, вспомнив, что держит в одной руке портфель, она положила его на стол справа от себя, сняла пальто и, сложив, повесила его на спинку стула. Прежде чем снова повернуться к ним лицом, она мельком оглядела свою коричнево-зеленую юбку в «огурцах» и убедилась, что со складками все в порядке, но заметила, что забыла переобуться в туфли и на ней по-прежнему ее зимние сапоги на высоких каблуках. Теперь уже слишком поздно, подумала она. Сегодня с утра она сама не своя. В голове черт-те что. А тут еще этот мистер Дэниелс, как нарочно, чтобы окончательно ее довести. «Согласиться или отказаться?» — спросила она себя, потом повернулась и уселась на диване слева.
— Мистер Дэниелс собирается заняться издательским делом, — сказал Морти.