Орсетта перекрестилась. Только сейчас она начала понимать, что пришлось вынести Кристине.
— Он оставил нам много вопросов, но давайте сосредоточимся на главном, — сказал Массимо, приготовившись загибать пальцы. — Как ему удалось похитить Кристину? Где он держал ее живой эти два-четыре дня? Оставил ли он тело в том же месте на шесть дней или перенес в другое? Почему выжидал так долго, прежде чем отправить нам голову Кристины?
Опустив руку на стол, Массимо посмотрел на фотографию Кристины. Девушку, казалось, ничто не беспокоило. Ни единой морщинки. Лицо светилось надеждой. Кристина широко улыбалась, словно фотограф успел заснять ее за секунду до того, как она рассмеялась.
Массимо взглянул на подчиненных и перевел разговор на второй основной факт, который пока еще держался в секрете от Джека.
— И еще один важный вопрос. Что именно хотел сказать нам убийца запиской, которую запечатал в полиэтиленовый пакет и вложил в голову жертвы?
Рим
10.00
— Джек Кинг! Чудесно выглядишь! — воскликнул Массимо Альбонетти, обнимая бывшего агента ФБР на пороге своего кабинета.
— Ты тоже, мой лысый итальянский дружище. Все так же похож на отполированный бильярдный шар, — сказал Джек, шутя потрепав Массимо по бритому затылку.
Массимо закрыл дверь.
— Говорят, ты болел. А по виду не скажешь. Здоровее, во всех смыслах, я тебя не видел!
— Хорошая еда плюс хорошая жена — вот мой секрет! — ответил Джек, поглаживая живот.
— Джек! Ну я же итальянец, мне такие вещи объяснять не нужно. — Массимо показал на деревянный стул у стола: — Пожалуйста, располагайся. Может, кофе или воды?
— Воды, пожалуйста. Пытаюсь бороться с кофеином.
— Я тоже, — заявил Массимо. — Но кофеин всегда побеждает.
Нажав кнопку на столе, Массимо проговорил в микрофон:
— Клаудия, два двойных эспрессо и стакан воды, пожалуйста.
Джек неодобрительно взглянул на него.
Массимо только пожал плечами:
— Если ты не передумаешь, когда принесут кофе, я и твой выпью.
Джек положил руки на стол.
— Как Бенедикта и дети? Проводил?
— Да, отлично. Спасибо. Только в аэропорту детям не разрешили взять в самолет игрушки и напитки. Запустили очередную программу по борьбе с терроризмом!
— Перелеты никогда уже не будут как прежде… — сказал Джек. — Скоро надо будет освобождать тело от жидкостей, упаковываться в специальный мешок перед тем, как подняться на борт самолета. Ребята в отделах по борьбе с терроризмом очень стараются, даже слишком.
— Это точно, — согласился Массимо, улыбаясь. — Я каждую ночь благодарю Бога, что не я занимаюсь этими делами.
Болтовня ни о чем естественным образом сошла на нет. Джек решился задать вопрос, который не давал ему покоя после их телефонного разговора:
— Ну что же, Масс, ты собираешься мне рассказать то, что не сказал по телефону?
Итальянец откинулся назад. Старый стул громко хрустнул. Массимо был готов к этому вопросу, и ответ простой, но он все же колебался.
— Джек, ты знаешь, как я тебя уважаю и как ценю нашу дружбу. Так что прости, но вначале я должен спросить как мужчина мужчину, как друг друга — ты действительно чувствуешь, что готов к работе? Достаточно ли ты силен физически и морально, чтобы выдержать то, о чем я прошу тебя?
Об этом же спрашивала Орсетта, этот же вопрос Джек постоянно задавал себе последнее время.
— Готов, — ответил он твердо, хотя где-то глубоко еще теснились сомнения. — Из твоих слов я понял, что убийство, если только это не подражание, — дело рук человека, который убил по меньшей мере шестнадцать молодых женщин в Америке. Я преследовал ублюдка почти пятнадцать лет. И работа чуть не доконала меня. Но признаюсь тебе, Масс, самое страшное для меня было бы узнать, что он снова убивает, и понять, что я не могу его остановить. Ради моей же психики я должен вернуться к этому делу и расследовать его до конца вместе с тобой. Я должен еще раз попробовать запрятать ублюдка за решетку.
— Браво, мой друг! — воскликнул Массимо, получив ответ, который надеялся услышать. — Я горжусь тем, что ты согласился работать с нами.
— Ну все! Хватит сантиментов. Так что ты еще мне не рассказал?
Массимо подался вперед, опираясь на локти, и серьезно посмотрел в глаза Джеку. Будет непросто.
— В отчете, который я тебе направил, сказано, что тело Кристины было расчленено. Но это еще не все.
Джек молчал.
— Кристину обезглавили. И после того как убийца избавился от останков, он послал голову нам, сюда, в Рим.
Десяток вопросов вертелся у Джека на языке, но он задал самый очевидный:
— Почему об этом не упоминается в конфиденциальном отчете? Если я не ошибаюсь, он ведь адресован премьер-министру страны?
Массимо заулыбался.
— Итальянской политике не свойственна конфиденциальность. Особенно когда речь идет о кабинете премьер-министра. Уж и не знаю, какую бы цену запросил помощник или другой сотрудник у газетчиков за наш секретный материал, окажись он в кабинете премьер-министра!
Выдвинув ящик длиной во весь стол, Массимо достал тонкую папку, подписанную «Барбуяни. Конфиденциально».
— Вот еще кое-что, — сказал он, торопясь разделаться со всей недосказанностью, и протянул папку Джеку: — Это копия записки, обнаруженной во рту Кристины Барбуяни. Оригинал у судмедэкспертов.
— В голове? — уточнил Джек.
Массимо кивнул. Джек медленно открыл папку, пытаясь сопоставить в уме все обстоятельства. Начал проявляться единый почерк в американском и итальянском делах. Похоже, это далеко не последнее совпадение. Джек взглянул на копию: написано черным фломастером от руки заглавными буквами на простой белой бумаге. Записка сама по себе короткая, но шокирующая.
BUON GIORNO ИТАЛЬЯНСКАЯ ПОЛИЦИЯ!
ВАМ ПОДАРОК. С ЛЮБОВЬЮ БРМ.
МОЖЕТЕ СЧИТАТЬ ЭТО «НАЧАЛОМ» ТОГО, ЧТО Я ДЛЯ ВАС ПРИГОТОВИЛ!
ХА! ХА! ХА!
☺
БРМ
Холодные мурашки пробежали по плечам и спине Джека. Взгляд замер на трех буквах, разрушивших его жизнь, — БРМ.
Блэк-риверский маньяк.
Перечитав записку, Джек заметил, что буквы обведены два раза. Будто писавший сильно старался, чтобы убедить полицию, что это действительно он сам написал.
— Тебе нехорошо? — спросил Массимо.
— Бывало лучше.
Джек потер лоб рукой. Что-то здесь не так. Только он не понимал что. Может, дело в черном юморе — «начало»? Или Джек просто снова пытается найти подтверждение, что это не блэк-риверский маньяк? Он глубоко вздохнул.