— Чего все так боятся, Сулейман? В чем дело?
Молчание.
— Кто тут у вас объявился?
Приятель поднялся со скамьи, его правая рука безошибочно нашла оба стакана. Вопроса инспектора он, казалось, не слышал.
— Сулейман! Что это за люди?
Тот медленно захромал к туалетам. Не оборачиваясь, тихо обронил:
— Люди Саиф аль-Тхара. Его имя наводит здесь ужас. Извините, инспектор. Мне пора. Был рад повидаться.
Он с трудом поднялся по приставной лестнице в трейлер, закрыл дверцу.
Халифа закурил.
— Саиф аль-Тхар. Интересно, как я узнал, что это будешь именно ты?
АБУ-СИМБЕЛ
Сдвинув бейсболку на глаза, молодой египтянин растворился в толпе. Ничто не выделяло его из многочисленных туристов, сгрудившихся у подножия четырех гигантских статуй, если не считать негромкого бормотания да отсутствия всякого интереса к каменным исполинам. Нет, внимание юноши привлекали фигуры трех одетых в черную униформу полисменов, которые сидели ярдах в двадцати от него на широкой скамье. Бросив взгляд на часы, парень снял с плеч рюкзак, начал возиться с застежками.
До полудня было еще далеко. Из двух автобусов выбирались рослые американцы, все в одинаковых оранжевых майках. Вокруг прибывших туристов мгновенно засуетились торговцы.
Молодой египтянин опустился на колено и принялся копаться в рюкзаке. Слева от него к призывно размахивавшему флажком гиду спешили гости из Японии.
— Дворец построен фараоном Рамсесом II в тринадцатом веке до Рождества Христова, — громко начал свои объяснения гид. — Он сооружался в честь богов Ра-Харахти, Амона и Птаха…
Один из полисменов всматривался в шевелившего губами юношу. Двое других курили и беспечно болтали о чем-то.
— В четырех сидящих статуях запечатлен образ богоподобного правителя Рамсеса. Каждая имеет более двадцати ярдов в высоту…
К небольшой группе, в центре которой стоял гид, начали с жизнерадостным смехом подходить американцы. Один, держа перед собой видеокамеру, выкрикивал команды супруге: сделай шаг влево, подними голову, улыбнись. Юноша выпрямился, но его правая рука по-прежнему оставалась в рюкзаке. Не сводивший с него глаз полисмен подтолкнул локтем своих товарищей, и те послушно повернули головы в сторону молодого человека.
— Расположенные у ног Рамсеса фигуры поменьше — это его мать Муттуйа, любимая жена Нефертари и дети…
Бормотание юноши сделалось громче, и кое-кто из туристов начал оглядываться. Египтянин прикрыл глаза, широко улыбнулся, выхватил из рюкзака автомат и потряс им над головой. Левой рукой он сорвал бейсболку: лоб пересекал глубокий вертикальный шрам.
— Саиф аль-Тхар! — с торжеством возгласил парень, направил оружие на толпу и нажал курок.
Вместо выстрелов раздался лишь сухой щелчок.
Вскочившие полисмены судорожно пытались достать из поясных кобур свои «кольты». Туристы обмерли, от ужаса никто не пошевелился. В этот момент юноша передернул затвор, его палец вновь лег на курок.
В первый раз стрелка подвела забывчивость. Механизм автомата был абсолютно исправен. Прозвучала очередь, в толпу полетели пули. Они рвали в клочья плоть, дробили кости; песок быстро впитывал брызнувшую кровь. Началась паника: кто-то бежал прочь, кто-то несся прямо на своего палача, в воздухе звенели вопли ужаса и боли. Скорчившись, лежал на боку американец с видеокамерой. Обезумевшая толпа смела полисменов, и те, распростертые на песке, не имели сил поднять хотя бы голову. Сквозь треск выстрелов слышался покрывавший крики отчаяния смех молодого египтянина.
Расправа продолжалась еще секунд десять. У подножия каменных статуй застыли в нелепых позах человеческие тела. Не справившись с новым магазином, египтянин отшвырнул бесполезное оружие и бегом устремился вверх по склону холма.
Однако уйти он успел недалеко. Бросившиеся следом пятеро торговцев настигли его, повалили на песок и принялись избивать — как были, босыми ногами.
— Саиф аль-Тхар! — со смехом кричал юноша, сплевывая хлеставшую из носа и рта кровь. — Саиф аль-Тхар!
От внезапного пробуждения Тэйра вздрогнула. Поджав колени, она села в постели и осмотрелась. Постель стояла в номере Дэниела. В голове Тэйры мелькнула страшная мысль: неужели он… Однако одежда была на ней, а в следующее мгновение Тэйра увидела сложенные в углу диванчика простыни. Она посмотрела на часы: стрелки показывали почти полдень.
— Черт, — прошептала Тэйра, опуская ноги на пол.
Ее голова раскалывалась от боли. На столике у постели она увидела бутылку минеральной воды, скрутила синюю крышечку и сделала несколько жадных глотков. За окном слышался уличный гомон. Ничто в номере не говорило о присутствии Дэниела. Не было даже крохотной записки.
Вчерашняя неожиданная встреча оставила в душе Тэйры тягостное и неприятное ощущение, как будто придя сюда, в отель, она сама себя унизила. Хорошо бы убраться отсюда еще до возвращения хозяина. Допив воду, Тэйра оставила на листке бумаги пару строк с неловкими извинениями, подхватила рюкзачок и вышла. Знать о том, где она остановилась, Дэниел не мог.
На улице Тэйра зашагала в сторону минаретов с аркой, но тут же развернулась — не дай Бог столкнуться с ним! — и уверенно направилась в глубь старого торгового квартала.
Пыльная и узкая улочка была полна прохожих: несли на головах корзинки со свежеиспеченным хлебом женщины, деловито сновали в толпе разносчики, у небольших повозок с впряженными осликами суетились дети. При других обстоятельствах Тэйра с удовольствием понаблюдала бы за жизнью оживленного уголка, вбирая в себя незнакомые звуки и экзотические запахи, но сейчас она ощущала только сильнейшее нервное напряжение. Громко сигналившие мопеды, молотки жестянщиков, рвавшаяся из сотен радиоприемников музыка сбивали с толку, дезориентировали. Ноздри щекотала вонь гниющих отбросов, плотная стена из человеческих тел вызывала клаустрофобию. Тэйра прошла мимо группы подростков, которые выгружали из небольшого пикапа листы меди, молодой женщины рядом с высокой стопкой пустых джутовых мешков, двух занятых игрой в домино стариков. Тэйру смущали устремленные на нее со всех сторон взгляды. Мужчина на строительных лесах прокричал что-то ей вслед, но она, не повернув головы, продолжала пробираться сквозь толпу. Хотелось лишь одного: как можно быстрее оказаться в тишине и спасительной прохладе отеля.
Минут через десять Тэйра вышла к перекрестку, где на тяжелой деревянной колоде мясник рубил головы курам. Египтянин вытаскивал птицу из клетки, взмахивал отточенным топориком и бросал трепыхавшую крыльями тушку в пластиковый мешок. Колоду кольцом обступили зрители, и Тэйра, удивляясь собственному интересу к отвратительной сцене, приблизилась.
Завороженная блеском лезвия, она не сразу обратила внимание на двух бородатых мужчин, которые стояли почти напротив и не сводили с нее глаз. Поймав на себе их взгляды, Тэйра не придала им значения, но, когда через пару мгновений она вновь подняла голову, мужчины продолжали все так же пристально смотреть на нее. Черные немигающие зрачки таили угрозу. Поколебавшись секунду-другую, Тэйра двинулась дальше. Бородачи пропустили ее ярдов на двадцать вперед и двинулись следом.