Опустив взгляд на вспухший под брюками бугор, немец расхохотался.
Лавка Икбара находилась на узенькой улочке чуть в стороне от Шарийа аль-Муиз — бурлившей жизнью торговой артерии исламского квартала. Юсуфу потребовалось немало времени, чтобы разыскать позади бесчисленных, заваленных фруктами и кусками мяса прилавков проржавевшую металлическую решетку, за которой темнела дверь. Когда инспектор, справившись с решеткой, толкнул створку, над его головой тонко прозвенели колокольчики.
Сквозь царивший внутри полумрак можно было разглядеть заваленные безделушками стеллажи, бронзовые светильники, стоявшие в углах глиняные вазы и прочую, не поддающуюся определению рухлядь. Со стен на Халифу смотрели деревянные маски, на ветке под потолком сидело чучело птицы. Воздух в лавке был пропитан запахом кожи, старого железа и, как почудилось Юсуфу, смерти.
Свыкаясь с темнотой, он смежил веки и двинулся к прилавку, возле которого на полу кто-то мелом начертил фигуру лежавшего в нелепой позе человека. Рядом с белыми линиями темнели пятна. Кровь Икбара, решил Халифа. По центру трех небольших меловых кружков лежали кучки серого сигарного пепла. К одной из них инспектор, склонившись, прикоснулся кончиком пальца.
Обнаружить здесь что-нибудь особенное Юсуф не рассчитывал. Если, как он предполагал, Икбар и скупал у Найара древние поделки, то товар либо уже продан, либо убийцы нашли искомое и унесли его. Если же, по невероятному стечению обстоятельств, что-либо значимое тут все же осталось, отыскать его вряд ли удастся. Каирские антиквары славятся умением прятать свои сокровища. Однако посмотреть лишний раз, решил Халифа, не повредит.
Он выдвинул пару ящиков, покопался в их содержимом; проверил, не скрыт ли в стене позади зеркала сейф, заглянул в высокие плетеные кувшины. Пройдя в заднюю, без окон, комнату, прикрыл за собой дверь и включил свет.
В небольшом помещении было тесно от старых громоздких шкафов, в углу поблескивала черной и золотой краской деревянная статуя, дешевая копия тех стражей, что охраняли покой усыпальницы Тутанхамона. Юсуф сделал шаг и заглянул в ее грубовато намалеванные глаза.
— Уу-у!
На полках шкафов лежали стопы пожелтевших газет. Порывшись в них без результата минут десять, инспектор вернулся в лавку.
— Это все равно, что искать иголку в стоге сена, — негромко сказал он, глядя на заваленные хламом стеллажи. — Я даже не знаю, есть ли она там.
Чтобы совесть его была чистой, Халифа около часа порылся в углах, а потом сдался. Нет, здесь, в этом невообразимом хаосе, ему ничего не найти, даже если просеять содержимое лавки сквозь тонкое сито. Бросив последний взгляд на прилавок, Юсуф выключил в задней комнате свет, достал из кармана ключи и направился к двери.
За крохотным стеклянным окошком виднелось чье-то лицо.
Вернее, не лицо, а личико, чумазое, с пуговкой прижатого к стеклу носа. Халифа потянул на себя дверь. На пороге стояла одетая в рваное платьице девчушка лет пяти-шести, ее глаза были устремлены в темный провал за спиной инспектора. Юсуф опустился на корточки.
— Привет, — ласково произнес он.
Девочка его не замечала, казалось, ее магнитом тянул к себе царивший в лавке мрак. Детектив осторожно взял малышку за руку.
— Привет, меня зовут Юсуф. А тебя?
Взгляд маленькой посетительницы безразлично скользнул по его лицу и вновь упал в темноту. Высвободив руку, девочка указала внутрь лавки.
— Там живет крокодил.
Халифа оглянулся. У стены за его спиной стоял древний деревянный сундук с массивным замком.
— Правда? — Юсуф улыбнулся: ребенком он свято верил, что под постелью родителей обитает страшный дракон. — А откуда ты это знаешь?
— Он зеленый, — не обратив внимания на вопрос, продолжала девочка. — По ночам он выходит и пожирает людей.
Руки и ноги малышки были болезненно худенькими. Дитя улицы, подумал Юсуф. Наверное, нищие родители послали выпрашивать подаяние, ведь нужно же чем-то кормиться. Ладонью инспектор убрал падавшую на глаза девочки челку. В голове мелькнуло: ничего удивительного, что многие поддерживают действия фундаменталистов. Методы их, может быть, и дикие, но они хотя бы пытаются сделать что-то для простого народа. Во всяком случае, в отличие от правительства. Халифа выпрямился.
— Ты любишь сладости?
Впервые в детских глазах мелькнул интерес.
— Да, — прошептала она.
— Не уходи, я сейчас вернусь.
Юсуф направился к ближайшему прилавку, за которым сидела скучающая торговка, и через минуту вернулся с двумя верблюжьими фигурками из жженого сахара. Девчушка уже переступила порог лавки. Халифа протянул ей янтарно-коричневого верблюжонка, и она сразу же сунула леденец в рот.
— А знаешь, кто сидит внутри той лампы? — Тоненькая ручонка указала на большой бронзовый светильник.
— Нет, не знаю.
— Джинн. Его зовут Аль-Гуль. Он старый, ему уже десять тысяч лет, и он умеет превращаться в кого угодно. Когда пришли те люди, я просила его помочь Икбару, но он не захотел.
Слова девочки прозвучали так наивно, что инспектор не сразу оценил их истинное значение. Положив ладонь на ее плечо, Юсуф мягко развернул малышку лицом к себе.
— Значит, ты была здесь и видела, как они обидели старика Икбара?
Девочка продолжала сосредоточенно сосать конфету. Халифа терпеливо ждал.
— Ты сказал, тебя зовут… — поднимая головку, едва слышно выговорила она.
— Юсуф. А тебя?
— Майа.
— Красивое имя.
Малышка принялась внимательно рассматривать второго верблюжонка.
— Можно я съем его потом?
— Ну конечно.
Она прошла за прилавок, вытащила откуда-то обрывок бумаги, завернула лакомство и сунула крошечный сверток в карман платьица.
— Давай я тебе кое-что покажу.
— Давай.
— Только закрой глаза.
Халифа повиновался. Босые ножки легонько прошлепали из-за прилавка в угол.
— Открывай!
Юсуф раскрыл глаза: в лавке никого не было. Выждав с минуту, он медленно двинулся в направлении, откуда только что прозвучал ее голосок. За старым плетеным кувшином в углу виднелась детская головка.
— Хорошенькое же ты нашла местечко!
Чумазое личико просияло в довольной улыбке, но не надолго. Уголки маленького рта вдруг опустились вниз, по щекам, оставляя светлые дорожки, поползли слезы, и через мгновение хрупкое тельце уже сотрясалось в рыданиях. Халифа подхватил девочку на руки.
— Ну, будет тебе, будет, — ласково прошептал он, проводя ладонью по давно не знавшим мыла, спутанным волосам. — Все хорошо, Майа. У нас с тобой все очень хорошо.