— Зачем? — спросил Андерс.
— Да затем, что все это намного серьезнее, чем мы думали. И я не уверен, что за всем этим стоит Уоллес.
— Ты шутишь?
Новак постепенно подводил партнера к своей изменившейся точке зрения.
— Да, я был уверен, что он взорвал жену. Но Уоллес не террорист, он не летал во Флориду, чтобы убить ту девчонку, он не выдумывал Циммермана, и он не мог организовать связь сенатора Коллинзуорта с загадочной яхтой.
Андерс играл роль «адвоката дьявола».
— А может, это племянник Коллинзуорта рассказал Уоллесу о яхте и тот просто сочинил, что она была там, рядом с катером, в день, когда он убил жену?
Новака это не убедило.
— Плюс еще этот палец. Он никак не встраивается в схему. Скажи, зачем, если Уоллес действительно стоит за всем остальным, ему сохранять палец жены и подбрасывать себе самому?
— Он же больной, помнишь?
— Я так не думаю. Уже не думаю.
— Да брось ты, Новак! Неужели ты правда веришь, что какие-то таинственные плохие парни убивают его жену, а затем выжидают почти год, чтобы…
— Но в этом-то все и дело! Если он этого не делал, значит, мишенью была не она. Его жена случайно оказалась в тот день на катере. Что, если погибнуть должен был он?
— Тогда почему не убить его сейчас? Зачем выдумывать столь сложную схему?
Новак пожал плечами:
— Сдаюсь. Я всего лишь безмозглый коп. — Он посмотрел на часы и поднялся. — Позвони капитану и договорись о встрече.
— Донован решит, что ты сумасшедший.
— Не в первый раз, — улыбнулся Новак.
Для Фреда Коллинзуорта худшее, похоже, прошло. Статья Джимми Ли о его связях с компанией Тима Уоллеса, хоть и подпортила сенатору реноме, видимого урона явно не принесла. Коллинзуорт заказал социологический опрос и облегченно вздохнул, узнав, что восемьдесят один процент его сограждан даже не слышали о скандальной статье.
Но самую приятную весть принес звонок детектива Андерса его помощнику Киту Риверсу. Он сообщал о последних новостях: настолько значительных, что даже сам Джонатон Новак засомневался в виновности Тима. Поистине взять Андерса «на довольствие» было одним из наиболее дальновидных ходов сенатора.
Теперь Коллинзуорт мог поручить Риверсу найти Дэнни и сообщить ему о колебаниях Новака, что в свою очередь могло даже привести к тому, что Уоллес решит выйти из подполья. Все зависело от того, знает ли Дэнни, как с ним связаться, а Дэнни, как подозревал сенатор, это прекрасно знал.
Благодаря звонку Андерса Коллинзуорт теперь мог всецело сосредоточиться на открытии Федерального центра. Будучи сенатором от штата — принимающей стороны и непосредственно ответственным за проект, Коллинзуорт собирался выступить с приветственной речью. Зная о присутствии президента, на церемонию слетится весь цвет средств массовой информации.
Коллинзуорт понимал, что такой шанс упустить нельзя. Над речью корпели трое лучших спичрайтеров, сенатор выжал из них все соки. Все выступление строилось вокруг идеи проекта Федерального центра как средства борьбы с терроризмом и защиты американцев. Именно в этом свете Коллинзуорт собирался предстать перед нацией и президентом.
— Мне нужно поговорить с детективом Новаком.
Это было первое, что услышала Синди, когда сняла трубку телефона.
— Мне жаль, но его здесь нет, — ответила она.
— Я должен его увидеть. Это очень срочно. Речь идет о жизни и смерти.
— Кто это? — спросила она.
— Тим Уоллес. Вы можете передать ему сообщение?
Имя повергло Синди в настоящий шок, и ей ни на секунду не пришло в голову насторожиться, откуда Уоллесу известен номер ее телефона.
— Да, могу, — ответила она. Новак должен был прийти с минуты на минуту.
— Пожалуйста, передайте Новаку, что я буду ждать его в Форт-Ли, в кафе «Сквайрз». Пусть сядет за столик у стены, в самом дальнем углу. Я буду там через пять минут после него.
— Он захочет знать, к чему такая срочность.
— Скажите, что у меня есть информация, которая внесет ясность в известное ему дело, и что, когда я сообщу ее, я сдамся властям.
— Я передам все, как вы сказали, но я не знаю, сколько это займет.
— Ничего, я подожду. Он единственный, с кем я готов говорить.
Щелк. Связь оборвалась, но Синди еще долго не могла оторвать взгляд от телефона, пока не услышала, как открывается входная дверь.
Новак вошел в комнату и тут же заметил, как изменилось ее лицо.
— Что случилось?
— Тим Уоллес хочет встретиться с тобой, срочно.
Она передала их разговор со всеми подробностями, какие только могла вспомнить.
— Он говорил, что я должен прийти один? — спросил Новак.
— Нет, но он сказал, что это должен быть непременно ты.
— Ты говорила с этого аппарата? — спросил он, указывая на телефон на столе.
— Да.
— Больше не звони с него и не бери трубку. Пользуйся своим сотовым.
Новак хотел сохранить возможность звонка обратно на тот же номер с помощью функции *69, если возникнет необходимость.
Набрав со своего сотового номер Андерса, он сообщил, что произошло, и уже через три минуты у них был план: расставить полицейских во всех кварталах, примыкающих к кафе «Сквайрз». Еще двое в гражданском будут внутри под видом посетителей. Новак даст Андерсу пятнадцать минут, чтобы тот успел все организовать.
— Ты уверен, что должен туда идти? — спросила Синди, когда он закончил разговор. — Ты ведь сам говорил, что Уоллес — убийца.
— Возможно, — ответил Новак. — В любом случае повсюду будет полиция. Поиграем по его правилам.
Пятнадцать минут ожидания показались Новаку вечностью: в любую секунду Уоллес мог передумать и отменить встречу.
По правде сказать, Новак отнесся к порыву Уоллеса с недоверием. Если Тим действительно хочет сообщить ему какую-то важную информацию, зачем устраивать встречу? Он легко мог устроить все через своего адвоката. Новак даже подумал позвонить Нику Александеру, однако нельзя было исключать вероятность того, что Тим поступает вразрез с собственными интересами, и Новаку не хотелось его в этом разубеждать.
Он поднялся в спальню переодеться. После чего еще раз позвонил Андерсу: убедиться, что все готово. Удостоверившись, что план работает, Новак спустился обратно в комнату.
И тут его что-то насторожило.
— Он говорил, откуда у него твой номер или почему он решил, что я у тебя?
Синди покачала головой:
— Нет.
Мысль, что Уоллесу известно, где живет Синди, пришлась Новаку не по душе.