— Это ведь ваш велосипед стоит на улице? Вы не могли бы его убрать? Он стоит на дороге.
Джулиан встал и вышел. Руби уставилась на страничку блокнота. «1. Технологии». Значит, второй пункт не должен быть связан с технологиями, по крайней мере она так думала. Но никаких идей — ни технических, ни каких-либо еще — не приходило ей в голову. Она перевернула страницу, чтобы посмотреть, что написано на первой.
Беспечный — оставит,
Лживый — обманет.
Ничто
Клево. Джулиан пишет стихи, используя задания из теста SAT. Она прекрасно знала, что означают эти слова, кроме «беспечный», но оно явно означало что-то нехорошее. Она взяла ручку Джулиана (на ощупь она тоже была очень приятной), и строчки начали складываться сами собой. Она записала их.
Беспечный — оставит,
Лживый — обманет.
Ничто не будет зависеть от нас,
Если мы зависим сами.
Итак, стихотворение посвящалось доверию. Действительно хорошая тема. Оно бы прекрасно подошло к сцене из фильма «Такая вот фигня», в которой Проблем заказывает убийство своей подружки, той, у которой татуировка с Санта Клаусом на заднице. Но сейчас ей хотелось запомнить эту фразу с чего-то там questo и fine, которое означает «распродажа». На самом деле, она могла вставить туда множество итальянских словечек — bella, signor, latte — все они были хороши. Цена доверия. Вот о чем хотелось написать стихотворение. Мой друг, давай разделим бискотти пополам? Как по-итальянски будет «друг»?
Джулиан шел обратно. Руби перевернула страничку блокнота, открыв его на странице «Идеи».
— Как по-итальянски будет «друг»?
— Amico — друг, arnica — подруга.
— У них разные окончания?
— Тебе не кажется, что так правильнее?
Не было ли в его вопросе подтекста? Руби почувствовала себя неловко, хотя она слышала вещи и похуже, например, когда она однажды зашла в комнату, где Брэндон и Дэви смотрели фильм для взрослых. Она почувствовала, как заливается краской. В этот момент она поймала на себе озадаченный взгляд Джулиана. Похоже, она неправильно его поняла.
— Во многих языках есть категория рода, — сказал он.
Точно, неправильно поняла.
— Правда?
— Во французском, испанском, португальском, немецком, латинском три рода.
— Три рода?
— Включая средний.
— Все существительные в английском среднего рода. Так?
— Можно и так сказать.
— Лучше всего, когда все слова среднего рода, — сказала Руби.
— Почему?
Она не могла объяснить, просто ей так нравилось.
Джулиан посмотрел на нее, а потом взглянул на страничку с идеями:
— Какие мысли по второму пункту?
— Никаких.
— Ты, кажется, собиралась рассказать мне о том, чего еще касается это дело, кроме вечеринок в лесу.
Совсем нет. Она просто думала об этом.
— Нет. Я рассказала все. Остальное не касается этого дела.
— Совсем не касается? Или вероятнее всего не касается? — спросил Джулиан.
Она знала, к чему он клонит: «Знак четырех». Как здорово, когда книги и реальность перекликаются!
«Отбросьте все невозможное, то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался». Это, пожалуй, самая сильная мысль, высказанная Холмсом, по крайней мере, из того, что она читала.
— Наш договор по-прежнему в силе? — спросила Руби.
— Безусловно.
— Крэк. Дэви продает крэк, и сержант Д'Амарио знает об этом.
Ей сразу стало легче. Как будто камень с души свалился. Какое точное выражение! Она не находила себе покоя с тех пор, как нашла склянку с крэком.
— Брэндон тоже замешан в этом деле?
— Нет, по крайней мере, он не торгует.
У нее не было доказательств, но она была в этом уверена. Брэндона не волновали деньги, и вечно теряющиеся кошельки были тому доказательством.
Джулиан посмотрел по сторонам. Вокруг никого не было. Точнее, они были одни в кафе.
— Крэк — это штука серьезная, хотя бы потому, что колледжи, прежде чем принять кого-то, наводят справки об учете в полиции.
— Мама с папой просто с ума сойдут.
— Да любой бы сошел.
— Что мы будем делать?
— Мы будем поступать правильно, — сказал Джулиан.
— Ты предлагаешь сдать Брэндона полиции?
— Решить, что правильно, а что нет, — непросто. Если мы, как ты выражаешься, сдадим его полиции, то это приведет к цепочке различных весьма непредсказуемых событий, а кончится все тем, чего ты так не хочешь, — Брэндон будет на учете в полиции.
— И что же мы будем делать?
— То, что не навредит максимально большему числу людей.
— А именно?
Джулиан рассмеялся:
— Кто знает?
Он достал ручку и блокнот в кожаном переплете, как будто бы собирался записать новую выработанную стратегию. Он открыл его на первой странице, быстро пробежал по ней взглядом, потом взгляд его задержался. Опаньки. Наверное, это нехорошо писать в чужих блокнотах. Он рассердился? Она не могла этого определить, потому что не видела его глаз. Джулиан читал то, что она написала. Его глаза стали необычно ясными. Руби видела это даже сбоку. Ей показалось, что она видит его насквозь. Он выглядел таким умным, что Руби немножко испугалась.
Джулиан посмотрел на нее. Все, что открылось ей мгновение назад, теперь снова стало неясным. Его темные, как море в пасмурный день, глаза немного блестели.
— Прости, Джулиан, — сказала она.
— За что?
— За то, что испортила твое стихотворение. Я не хотела, просто дописала машинально.
— Машинально?
— Просто дурачилась.
— Ничего страшного, — сказал Джулиан. — Это вовсе не стихотворение. С чего ты взяла?
— Это выглядело, как начало стихотворения.
— Это аналогия из теста SAT. Не больше и не меньше, — сказал он и запихнул блокнот в карман.
— Мне на мгновение показалось, что ты рассердился.
— Чего мне сердиться?
— Не знаю.
— Не вижу на то причины. Я не из тех, кто делает что-нибудь без причины.
— Я знаю, — ответила Руби.
Наверное, поэтому он казался таким надежным. Она улыбнулась ему. Он улыбнулся ей в ответ.
— Знаешь что? А давай-ка осмотрим место преступления.
— Замечательная идея. А как же школа? — спросила Руби.