— Зачем?
— Чтобы заниматься с Брэндоном.
— Мне кажется, он и так делает успехи при данном количестве занятий.
— Мне очень приятно это слышать. Но, честно говоря, меня сейчас больше интересует не учебная сторона занятий.
— Простите?
— Нам кажется, что вы на него положительно влияете. Может, вы бы могли встречаться еще пару раз в неделю. Помогать ему с уроками, если это будет необходимо, и ходить с ним куда-нибудь время от времени.
— Ходить куда-нибудь?
— В музеи или на выставки.
— А что по этому поводу думает сам Брэндон?
— В его теперешнем положении трудно спорить.
— Вы что, связали его и вставили ему кляп в рот?
Линда рассмеялась:
— В это время дня это могут сделать только его учителя.
Джулиан тоже рассмеялся:
— Конечно-конечно. Я совсем забыл, что дети сейчас в школе.
— Довольно забавно, но именно в это время я могу нормально работать. Я почти ничего не могу делать в те часы, когда они еще не ушли на занятия и когда они у них закончились.
— Это характеризует вас как хорошую мать, — сказал Джулиан.
Линда помолчала, а потом ответила:
— Спасибо, вы очень любезны.
Он льстил. Это вызвало в нем странное чувство, похожее на то, что он испытал, когда дал монетку беспалому прокаженному, просившему милостыню на рынке в Яунде.
— Если вы считаете, что следует проводить еще одно-два занятия в неделю, я буду только рад.
— Замечательно. А как насчет занятий математикой с Руби?
Джулиан взглянул на блокнот и вспомнил о том, что доставляло ему столько беспокойства.
Беспечный — оставит,
Лживый — обманет.
Ничто не будет зависеть от нас,
Если мы зависим сами.
— Джулиан, вы меня слышите?
— Я не думаю, что в этом есть особая необходимость, — сказал он.
— Ну, мы еще об этом подумаем.
— Вам решать.
Но об этом не могло идти даже речи. Девчонка испытывала его самообладание, а самообладание есть сущность достоинства. Любые дальнейшие встречи один на один будут происходить только по его инициативе.
— Мне, наверное, следует позвонить Марджи?
— Не беспокойтесь. Я сам ей позвоню.
— Спасибо, Джулиан.
Сейчас она прибегнет к еще одной избитой метафоре.
— Вы просто золото.
Повесив трубку, он уставился на стихотворение. Оно притягивало с какой-то тайной силой, силой притяжения мысли. Стихотворение, да теперь это точно стихотворение. Девчонка начала превращать его в искусство. Дурачество, как выразилась она. Он взял в руки листок и был готов уже смять его, разорвать на мелкие клочки или сжечь, как она сожгла «Пеструю ленту», но не смог сделать этого. Оно было слишком хорошо. В основном, конечно же, та часть, которую написал он. Он проанализировал слова в своей части, потом в ее. Его слова звучали умнее. Он почувствовал себя гораздо лучше. Может быть, он может воспользоваться ее строчками. А может быть, это вовсе не ее строчки, а часть стихотворения поэта, с творчеством которого он незнаком. Да, скорее всего, так оно и есть. У него возникло чувство, что вот-вот родится новая строчка, продолжающая стихотворение, и он склонился над листком в ожидании.
Но строчка не рождалась. Ее крупные крючковатые буквы ужасно раздражали его. Он позвонил Марджи.
— Как забавно! Я как раз собиралась позвонить вам.
— Да, довольно забавно.
— У меня есть еще ученики для вас, — сказала Марджи, — Векслеры в Вест-Хартфорде. У них близнецы, которые учатся в Уилстоне, а еще Мандевичи из Манчестера. А еще есть возможность…
— Боюсь, что я не смогу, Марджи.
— Что случилось?
— Несмотря на то что мне очень нравится эта работа, я не смогу работать в центре репетиторов. По крайней мере, сейчас.
— Не сможете работать? Я что-то вас не понимаю.
— Я начал работать над большим проектом.
— Это как-то связано с репетиторством?
— Никак. Это скорее творчество.
— Вы пишете книгу?
— Я не хочу отвечать на этот вопрос ни положительно, ни отрицательно, и вообще не хочу сглазить.
— Я вас понимаю, — сказала Марджи. — Удачи вам. А как же быть с Гарднерами?
— Конечно же, я их не брошу. Я к ним очень привязался.
— Спасибо, Джулиан.
— Вы не могли бы прислать мне письмо?
— Письмо?
— Да, от главы Баллиола.
— Сегодня же отправлю его.
— Спасибо большое, Марджи. Было очень приятно с вами сотрудничать.
— Для вас всегда есть место в нашем центре, — сказала Марджи.
Джулиан позвонил на работу Линде. К его разочарованию, она сама подняла трубку.
— Есть ли необходимость информировать Марджи о дополнительных занятиях? Если мы ей об этом не скажем, мы сможем наполовину уменьшить плату.
— Я бы не хотела…
— Все так делают.
— Очень разумное решение, Джулиан.
Некоторые вещи так просты. А некоторые совсем наоборот. Джулиан открыл чистую страницу, озаглавленную «Руби». Писатель должен бороться за то, чтобы его сюжет не выходил из-под контроля. Джулиан склонился над листком. Он пытался понять ее, полностью рассмотреть ее, как подопытный экземпляр. Понять ее, как он понимал всех остальных. Время шло, а он еще так мало о ней знал. Казалось, бумага оживает и белые волокна меняют форму под его взглядом. Изменяются, даже извиваются. Наконец Джулиан написал: «Пестрая лента».
Джулиан завернул в упаковочную бумагу ту самую банку французского клубничного джема, превосходного клубничного джема, густого и плазмообразного. Очень важно дарить хорошие подарки, заворачивать их в красивую бумагу и завязывать ленточкой подходящего цвета. Женщинам нравятся такие вещи. Если верить психологам, у женщин дар хорошо говорить, не думать, а говорить. Возможно, у них также есть дар говорить знаками. Поэтому они так трогательно относятся к тщательно выбранным подаркам.
Когда Гейл открыла дверь, она выглядела воинственно. Нехорошо. Джулиан хотел поддерживать хорошие отношения со своей квартирной хозяйкой. Возможно, их последняя встреча прошла не слишком гладко. С другой стороны, ну выпили, прошли в спальню, два почти незнакомых человека, и ничего не получилось. Очень по-американски, как поездка в Диснейленд. Он улыбнулся:
— Я принес вам маленький подарок.
Гейл, немного посомневавшись, взяла сверток. Все эти мелочи — сомнения, опущенные глаза, покусывание нижней губы. Нельзя сказать, что ради этого стоит жить, но они радовали и скрашивали жизнь, подобно хорошо продуманным развлечениям в дорогом ресторане. Этот диалог знаками был хорошим началом.