– Конечно, помню, – кивнула я, совершенно не представляя, о чем речь, – цвета еще очень необычные, будто мед добавлен.
(Про мед я сказанула совершенно от фонаря, быстренько сообразив, какого цвета может быть песчаный бархан.)
– Точно! – обрадовался Паша. – Мне такое сравнение даже в голову не приходило! Даш, тебе надо исключительно об искусстве писать – такая точность формулировок! Так вот, следующую работу, «Ведущая», оценили уже в 688 тысяч, а в прошлом году на том же Sotheby's совершенно неизвестная его картина ушла за миллион. То есть интерес растет, цена – тоже. А последователей его творчества, я имею в виду продолжателей, нет совсем. Вот я и хочу эту лакуну заполнить.
– Меня ты тоже в стиле Рериха напишешь? – невинно полюбопытствовала я. – На фоне вечных льдов и снегов?
– Нет, Даш. Ты – особый случай. У тебя такое одухотворенное, светлое лицо. Хотя. А знаешь, – он вдруг загорелся, – пожалуй, ты вполне могла бы послужить натурой для ангела!
– Позировать в Арктике? Я же в сосульку превращусь! – Мое кокетство было милым и естественным. Ну как после такого не предложить мне составить компанию на полюс, пообещав согревать меня собственной нежностью?
– Я же не зверь, Даш, – снова улыбнулся он. – Арктида – это моя вахта. Таким нежным созданиям, как ты, там делать нечего. Да и потом, я, когда работаю, очень злой и занудный.
– Неужели? – Смириться с тотальным поражением было очень трудно.
– Да все художники такие, Даш. Как работать начинаем – не подходи! А иначе ничего путного и не выйдет. Я же сказал, муза соперничества не терпит.
На какую-то долю секунды мне стало смертельно тоскливо, даже взрыднуть захотелось: столько сил потрачено – и все зря! Он, видно, чутко это уловил. Поднял бокал с Chateau Petrus и посмотрел мне прямо в глаза:
– Даша, за твою изысканную красоту! За твой утонченный ум! За нашу счастливую встречу! И, – он придержал мою руку с бокалом, потянувшуюся ко рту, – я тоже настаиваю на праве первой ночи!
Я возвратила ему нежнейший и соглашающийся взгляд и отпила вино.
Мы друг друга отлично поняли!
* * *
Обстановка в ресторане как-то незаметно поменялась. Исчезли бледнолицые соискатели полезных знакомств, видно, исчерпав отведенный на салатик и кофе прожиточный минимум. Рассеялись, как предутренние сумерки, любопытствующие зеваки, вдоволь налюбовавшиеся на сильных мира сего. Громче стала музыка, развязнее жесты, зазывнее серебряный смех страждущих модельных красоток. Пьяно-бар «Цвет ночи» неуклонно превращался в обычный кабак с привычными развлечениями.
На секунду мне пригрезилось, что из-за барной стойки вышел косолапый куршевельский мишка с кольцом в носу, однако, приглядевшись, я поняла, что ошиблась. Там, в неуверенном отблеске приглушенного света, просто сплелись в экстатическом объятии два мужских тела. То ли они пытались поддержать друг друга, нащупывая ускользающий пол, то ли просто давно не виделись и, встретившись, никак не могли расстаться. Видимо, их нерушимое единение было замечено не только мной. К парочке подскочила платиновая девица в сарафанчике, больше напоминающем открытый купальный костюм, попыталась расцепить сплетенные тела, мгновенно оказалась внутри, закольцованная руками и животами. Скульптурная композиция странно заколыхалась и вдруг медленно стала заваливаться набок.
Через секунду раздался глухой удар, приглушенный вскрик девицы, и в паузу меж музыкальными аккордами виртуозно вписался отборный русский мат.
– Пойдем, Даш, – предложил Павел. – Четвертый час. А нам с тобой завтра к десяти за паспортами.
«Что означает эта фраза?» – отчаянно заметался мой мозг. Он намекает, что остаток ночи мы проведем вместе, а завтра, так же вместе, поедем за документами?
В такси, целомудренно хлопая слипающимися глазами, я ждала, что он возьмет мою руку в свои ладони. Не взял. Довел до подъезда, дождался, когда я отыщу в сумке ключ от домофона, нежно сжал мои пальцы, поцеловал запястье.
– До завтра, Дашенька. Вернее, до встречи уже сегодня. Я провел один из лучших вечеров своей жизни.
«Я тоже», – хотелось ответить мне. Но я не успела. Язык помимо воли выдал совершенно другое:
– Может быть, чашечку кофе?
Он странно посмотрел на меня, словно не веря своему счастью, и лишь неопределенно кивнул:
– Конечно, я провожу тебя до квартиры, мало ли что.
У собственной двери я преступно долго возилась с ключом, пытаясь попасть в замочную скважину, а потом заставить замок совершить необходимые действия. Подлый механизм ни в какую не хотел открываться! Паша, устав наблюдать за моими манипуляциями и, видимо, просто сгорая от возбуждения, перехватил инициативу. Однако через несколько столь же безуспешных попыток отстранился от двери и вопросительно посмотрел на меня:
– Похоже, дверь заперта изнутри.
– С какой стати? – возмутилась я. – Кто ее запер? Я живу одна. Сама. Отдельно. Моя квартира!
– И все-таки попробуй позвонить, – предложил он. – Вдруг откроют? Или придется вызывать милицию.
– Зачем? – оторопела я.
И тут же вспомнила, что комплект ключей был похищен вместе с сумкой.
– Ой, – осела я на пол. – Там – вор! – и в двух словах обрисовала ситуацию спутнику.
– Звони! – сунул он мне телефон. – Видишь, как удачно, сейчас задержат вора на месте преступления, и он вернет все украденное!
Ситуацию дежурному представителю правопорядка я изложила довольно быстро и толково.
– Ждите, – строго сказали мне. – Высылаем наряд.
– У тебя балкон есть? – спросил Паша.
– Лоджия. А что?
– Из нее можно сбежать, допустим, на нижний этаж?
– Я не пробовала.
– Ясно. А входная дверь куда открывается?
– В коридор. У меня там прихожая встроенная и пуфик.
– Да я не об этом! Внутрь или наружу?
– Наружу. А что?
– Да то! Допустим, вор сейчас захочет уйти. Откроет дверь, сшибет нас и даст деру. Милиция приедет, а птичка улетела. Пойду вниз, поищу, чем можно подпереть дверь.
– Я с тобой!
– Даша. Тогда он тем более спокойно уйдет. Посмотрит в глазок – никого нет.
– А так посмотрит – я одна. Он меня шваркнет по голове кувалдой, и все.
– Откуда у тебя кувалда?
– Вор с собой принес. Или нож в сердце!
– Ну, тогда иди ты. Найди какой-нибудь дрын, чтобы дверь подпереть.
– Я боюсь!
– Чего?
– А вдруг у него на стреме сообщник стоит? Я выйду, а он меня – раз!
– Ну и что ты предлагаешь? – Паша, кажется, стал раздражаться. Еще бы! Ожидал страстную ночь любви. А получил. Но я что, виновата разве?