— Пообещай мне кое-что, Сид, — пропыхтел он, издавая запах крови, запачкавшей его зубы. — Обещай, что после этого поедешь домой и никогда больше ни во что такое не ввяжешься.
Руки и колени Сиднея кровоточили, тело, избитое за два дня боев, дико болело. Винтовки на спине весили пятьдесят фунтов, но гордость не позволяла их бросить. Вдобавок он знал, что сразу же за перевалом они с Джо окажутся в безопасности, поэтому, глотая ртом воздух, кивнул:
— Обещаю, приятель. Еще чуть поднатужимся и очутимся дома, сухие.
Он добрался до пункта помощи через шестьдесят минут с Джо и висевшими на плече винтовками. Джо умер ровно час назад.
Отель «Альгамбра» представлял собой невзрачный двухэтажный блок из розового бетона на южной окраине Матаморосы. Выстроенный для коммивояжеров, овощеводов и нелегальных свиданий, он стоял в стороне от дороги, проливая стерильный неоновый свет на пустошь, заросшую сорняками и усыпанную гонимым ветром мусором. Несмотря на неоднократные напоминания, что инвалидная коляска электрическая, Ник упорно катил толстяка по холодному вестибюлю с регистрационной стойкой и дальше по голым коридорам к отведенному им номеру на нижнем этаже. Волосы на затылке вставали дыбом, пальцы на ногах поджимались даже на таком уровне контакта с другим человеком. Профессор не пытался романтизировать предложение, и грубое обещание заплатить за оказанные услуги лишь слегка сгладило то, что предстояло Нику. Номер был не менее безобразным, чем внешний вид отеля, с чисто выметенными полами, двуспальной кроватью и привинченным к стене телевизором.
Профессор принюхался, когда Ник его вкатил.
— Пойдешь в душ?
— Потом, — сказал Ник.
— Сейчас, — потребовал профессор. — Воняешь, как поросенок.
Горячая вода не утопила порхавших в животе бабочек, и, насухо вытираясь, Ник отверг протянутую руку судьбы. Открыв дверь ванной и видя ожиревшего, волосатого, голого, немощного академика на электрическом стуле, он признал, что Ленни пришел бы в презрительное негодование, только Ленни тут не было.
Профессор окинул взглядом полуобнаженное тело Ника.
— Быстро управился, — заметил он. — Потрудился намылиться?
— Конечно, — соврал Ник, чуя запах собственного взволнованного пота.
— Нервничаешь? — улыбнулся профессор. — Немного же на тебе мяса, мальчик.
— Сплошь мышцы, — улыбнулся Ник в ответ.
Профессор поднял бровь.
— Посмотрим. Отдохни в постели, пока я душ приму. Поедим после дела.
Ник кивнул, отступил в сторону, дав проехать коляске. Номер был одним из двух в отеле, предназначенных соответственно требованиям ЕС для людей с ограниченными физическими возможностями, включая душ с низким сиденьем и поручнями. Имелся и звонок срочного вызова, приводившийся в действие рывком шнура и оповещавший служащих о нуждах беспомощных постояльцев. Встав на низкое сиденье, Ник привязал шнур к потолку и, пока профессор распевал Бизе в предвкушении грядущих наслаждений, крепко припер гладильной доской дверь ванной. Быстро одевшись, включил музыкальный канал Эм-ти-ви, прибавил звук, обшарил брючные карманы профессора. Бумажника не оказалось — должно быть, недоверчивый сукин сын забрал его с собой в ванную, — но поиски принесли ключи от инвалидной машины, несколько евро мелочью и карманный аэрозоль с феромонами. Ник все это забрал и выехал с гостиничной автостоянки. Профессор к тому времени даже не успел хорошенько намылить подмышки.
Через час Ник прибыл в Паленсию, и, как ожидалось, Ленни от всей души возмутился.
— Это ж пластмассовая инвалидка, будь я проклят! — вскричал он. Автомобильчик стоял в тени у вокзала. — Смотри: сюда коляска входит. Хорошо, хоть ее ты не прихватил.
— Что это значит? — переспросил Сидней под оранжевым дождем, тихо лившимся под фонарями на пустую улицу.
— Рифмованный сленг, мистер С., — объяснил Ленни. — Как ты мог, Никель?
— Да ведь это машина, правда?
— Инвалидная?
— Постарайтесь поспевать за нами, мистер С., — вздохнул Ленни. — Инвалидная. Ник бесстыдно угнал ее у репы.
— Отлично сработано, мистер Крик! Очень рад снова вас видеть.
— Я знал, что он вернется, — соврал Ленни. — Только не в проклятущей пластмассе.
— Если не хочешь, не езди в ней, — предложил Ник.
— Где вы ее раздобыли, господи помилуй? — поинтересовался Сидней.
Ник открыл пассажирскую дверцу и жестом предложил ему сесть.
— Мне бы не хотелось говорить об этом.
— Еще бы, будь я проклят, — кивнул Ленни, взглянул на заднее сиденье, потом вверх по обсаженной деревьями улице. — Ник, скорей прыгай назад! Копы!..
Ник посмотрел налево-направо. Влажный ветер поднял одинокий пакет для продуктов, закрутил, перебросил на тротуар.
— Где?
— Не важно, — настаивал Ленни. — Садись, я поведу.
Они выкатились из Паленсии, как стремительная тележка в торговом зале, дребезжа по булыжнику, огибая пустые автобусы, одиночных озабоченных пешеходов. Сидней нашел дорожную карту и разработал прямой маршрут на восток в обход больших шоссе, потом к югу мимо виноградников Риохи.
— Слегка сбавьте скорость, мистер Ноулс, — предупредил он. — После всех испытаний мне не хочется, чтобы нас задержали.
— Примите успокоительную таблетку, мистер С., — предложил Ленни. — Репы-сурепы всегда ездят с компаньонами, правда?
— Я сказал, вы слишком быстро ведете машину.
— Двадцать миль в час.
— Не уверен, что эта машина пронесет нас через горы, — сказал Сидней.
Ленни глубоко вздохнул.
— Мистер Стармен, — начал он, — может быть, вы великий диктатор, но при всем уважении уже не так молоды, и у вас был тяжелый, очень долгий день. — Возмущенные возражения Сиднея пресекло одно мановение пальца. — Ш-ш-ш! Никаких споров. Я уверен, что вы очень рады воссоединению с присутствующим здесь Никелем, но, если бы не Ленни, мы до сих пор сидели бы в том самом дерьмовом Сантандере. Может, даже в больнице. — Он оглянулся на Сиднея, вздернув бровь. — Ну, не стану хвастливо подчеркивать, что сталось с грабителями, однако…
— Да-да, мистер Ноулс, — кивнул Сидней. — Не могу должным образом выразить свою признательность за ваши действия в железнодорожном депо.
Ленни закурил и кивнул.
— Что он сказал, Ник?
— Что ты хорошо справился, — вздохнул Ник.
— Вот именно, — подтвердил Ленни, — поэтому попрошу теперь, леди, сидеть позади, отдыхать и предоставить мне вести машину. Идет?
Теперь они заткнутся, рассудил он. Иногда надо быть твердым с нетвердыми, хотя Ленни поостерегся бы причислять к ним Сиднея. Сидней Стармен не простой пенсионер по старости. Старики должны быть жалкими и несчастными, злобными и жестокими, забывчивыми и немощными, задыхающимися и невоздержанными. Такими они нравятся Ленни. Они должны придерживаться рутинных привычек, сложившихся на протяжении долгой жизни, современный мир должен их в принципе огорчать и расстраивать, они не должны иметь ни малейшего представления о стоимости жизни и отойти в сторонку, предоставив новому поколению заботиться о себе. В обмен они им оставляют земные богатства, и цикл продолжается. Это все равно что выращивать сад, где отмирающие растения удобряют новые посадки. Проблема в том, что Сидней решительно отказывается играть в эти игры. По всем правилам ему в первую очередь следует думать о том, где выпить чашку чаю, где пописать, а не разыгрывать из себя Наполеона, и Ленни решил ликвидировать аномалию. Завтра утром все пойдет по-другому. Завтра утром он нанесет небольшой, но последний, смертельный удар.