Сидней покачал головой.
Кобб затянулся сигарой.
— Ну, вполне возможно, это была диверсия. Один из парней, которых мы взяли на прошлой неделе, Рансато, хотел заключить со мной сделку. Они вечно стараются, да ничего хорошего не выходит. Те, кто поумнее, знают, что уже покойники, просто стараются спасти жену с детишками. Дураки и слабаки думают, будто сумеют избежать неизбежного. Кое-кто из моих ребят времени им не дает, а я всегда слушаю. В большинстве случаев мы ничего не получаем, но я иду на сделки, чтобы придурки сошли в могилу, имея одной заботой меньше. Умирают с мыслью, что сделали все возможное, а мне достается классная машина, новый письменный стол, серебряные ножнички для сигар. Все довольны. Тот самый Рансато точно такой, как прочие. Я повел его прогуляться по бережку, и он мне заявил, что дело совершенно не связано с продуктовыми квотами. Я говорю, внимательно слушаю, и он мне преподнес байку о грабеже, случившемся в один день с бунтом Железной колонны: восемь человек ограбили укрепленную виллу в предместье. Ну, тут старичок Рансато подцепил меня на крючок, поскольку на ту самую укрепленную виллу я должен был его доставить по личному приказу Орлова. — Кобб выпустил дым, разглядывая землю и щурясь на солнце. — Пройдемся, пока я ввожу тебя в курс. Слишком много проклятых шпионов кругом развелось. По словам Рансато, в прошлом октябре двое парнишек видели, как восемь человек разгружали два фургона на той самой вилле. Поделились известием со своим дядей, который случайно оказался организатором синдикалистов в порту, сообщив, как восемь чужаков заносили на виллу десятки небольших, но необычайно тяжелых ящиков. Дело заняло полночи, и мальчишки пришли к заключению, что фашистские агенты запасают оружие для операции в доках. — Кобб вздернул бровь. — Вполне разумное, но ошибочное предположение. Дядя Педро поступил правильно: уведомил милицию, которая установила, что поместье находится в ведении министерства внутренних дел и его арендует советская военная миссия. — Он помолчал, повернулся к Сиднею: — Как там все прошло с Аранхуком?
Струйки пота царапнули шею осколками, в памяти промелькнули окровавленные зубы и манящий палец.
— Плохо, — пробормотал Сидней. — Он не был готов к смерти.
— А кто из нас готов? — вздохнул Кобб. — Именно Аранхук расспрашивал ребятишек, решив, что разгружавшиеся ящики были слишком маленькими и слишком тяжелыми для оружия с боеприпасами.
— Что ж там было?
Грач уселся на колючей проволоке, мягкий левантийский бриз ерошил его перья. Кобб остановился.
— Золото, — ответил он. — Сто ящиков. Глупые сукины дети украли у генерала Орлова золото, и он убьет всех до последнего, чтобы его вернуть. — Грач наблюдал за хохотавшим по-петушиному Коббом. — Эзопова басня: умные мыши обкрадывают самую злобную в городе кошку. — Он схватил Сиднея за руку, дернул к себе поближе. Выражение его лица неожиданно стало жестоким и агрессивным. — Проблема в том, малыш, что, как только об этом узнаешь, сразу же станешь мышью. Понял, к чему я веду? — Он оглянулся, нет ли кого поблизости, обнял Сиднея за плечи, толкнул в дверной проем низкой каменной постройки. — Как только кому-нибудь станет известно, что знаешь, тебе конец. Шепни мышке — кончишь как Аранхук. Расскажи кошке — будешь умирать неделю с содранной со спины кожей, а чертовы славяне будут смотреть сквозь ребра, как работают твои легкие. — Изо рта у него пахло испанским чесноком и кубинским табаком. Он облизал губы. — Это не угроза, малыш, а предупреждение, черт меня побери. Отныне ты либо со мной, либо танцуешь долгое медленное фанданго со Смертью.
Сидней вырвался из объятий и остановился, заставив Кобба повернуться к нему лицом.
— Тогда зачем вы мне рассказали? — спросил он.
— Затем, чтобы ты прикрывал меня со спины, — объяснил Кобб. — Если Орлов узнает о моей прогулке с Рансато, он меня прикончит. Даже если заподозрит, что я знаю о краже, со мной кончено к чертовой матери. Господи боже, на месте Орлова я обязательно кокнул бы старика Кобба, просто чтоб все было чисто и аккуратно. — Он бросил горестный взгляд через плечо на Клее, который орал на рекрутов по-испански с сильным немецким акцентом. — Возможно, убийцы уже здесь.
— Вы имеете в виду Клее и Кройца?
Кобб провел кончиком языка по зубам и, как змея, принюхался к воздуху.
— Почему именно их? Ты им не доверяешь?
Сидней вздрогнул от прокатившегося по лагерю глухого взрыва гранаты.
— Ведь они немцы, правда?
— Больше ничего против них не имеешь?
Сидней покачал головой.
— Сути не понимаешь, малыш, — вздохнул Кобб. — Проблема не в фашистах. Меня наши люди пугают.
— Я только говорю, есть в них что-то такое…
— Да? — Кобб окинул взглядом лагерь. — Возможно, ты наполовину прав. Разреши мне тебя просветить. Кройц — долбаный герой пролетарской революции, и, если б она увенчалась успехом — а мы с тобой знаем, что не увенчается, — именем сукина сына назвали бы улицу. Хладнокровный гад напрочь лишен чувства юмора, но я бы доверил ему свою жизнь — вот что главное. В Клее не так уверен и буду благодарен, если ты за ним присмотришь. Нервничаю из-за этого хрена.
Глаза Кобба сверкали, а Сидней уже знал, что это означает. Видел такой блеск в глазах Джо, и в глазах дезертира в придорожной будке в Могенте, и за стеклами очков Аранхука. Кобб боялся. Сидней наблюдал, как он жует мокрый кончик сигары, описывая носком ботинка в пыли бессмысленную петлю.
Кобб заговорил медленно, как бы с самим собой: слова с опозданием ковыляли за мыслями.
— Знаешь, малыш… на войне ходят слухи. Я слышал, будто весь испанский золотой резерв отправляют в Москву на хранение. Еще слышал, что в России-матушке дядя Джо истребляет людей. Массу людей: генералов и маршалов, крупных руководителей и министров, всех, кому как бы нельзя доверять. Ребята из Министерства иностранных дел пока целы, но я слышал, что Орлов внесен в кремлевские списки на уничтожение и недолго проживет на свете. Он уже переправил жену и ребенка во Францию, и я бы на его месте в подходящий момент последовал за ними. Догадываюсь, что золото предназначено для спасения наших лидеров и со временем станет пенсионным фондом, поэтому он любой ценой постарается его вернуть. Одно точно, малыш, — кивнул Кобб Сиднею, — я проклят, ты проклят и проклято все это дело. Я бы на твоем месте даже не думал о возвращении в Альбасете. Орлов велит своим ребятам вернуть нас в Валенсию, после чего начнутся забавные игры. Думаешь, операция с Рансато, Кано и Аранхуком имела хоть какой-нибудь политический смысл? Черта с два. Орлов хочет вернуть свое золото, а мы вскоре станем предателями, и за нами погонится пара автомобилей, битком набитых киллерами. — Кобб выплюнул окурок сигары, наставил на Сиднея крепкий толстый палец. — Надо составить план, и я вижу три варианта, малыш. Первый: будь что будет. Второй: отправляемся во Францию, переходим границу, как беженцы. — Он остановился, развернул Сиднея лицом к себе. Вспышки страха в глазах сменились вспышками безумия. — Третий: находим украденное ублюдками золото и забираем. Из смерти, бегства и богатства выбираю третье. А ты, малыш?