– Что, аспирина тоже нет? – я начала злиться.
– Есть, конечно, есть, мадмуазель, – поспешил уверить он. – Но вы не предъявили рецепта.
– Какой рецепт? – ополоумела я. – С каких пор на аспирин нужен рецепт?
– Во Франции все лекарства отпускаются строго по рецепту врача.
– Но у меня голова раскалывается! – для пущего подтверждения я постучала костяшками по собственному лбу. Звук так болезненно отозвался в голове, что я натурально сморщилась.
– Мадмуазель впервые во Франции? – догадался аптекарь. – Сочувствую, но ничем не могу помочь!
– Как же так? – у меня даже слезы на глазах выступили. – А клятва Гиппократа? Я могу умереть!
Аптекарь высунул длинный нос в окошко, почти к моему лицу, втянул воздух.
– А я могу лишиться лицензии. Таковы законы Франции, – лицемерно загрустил он. – Но я вам дам хороший совет. Мадмуазель – русская?
– Да.
– Тут недалеко, один квартал. Там есть кафе, где подают свежее пиво.
– Зачем мне пиво?
– Я слышал, что в России тяжело с лекарствами, не хватает. Такая большая страна! И вы научились все лечить пивом. Я тоже пробовал, у меня болезнь ног, но мне не помогло. Французы совсем другие, чем русские. Мы привыкли к химии. – Он печально обвел морщинистой рукой сплошь уставленные лекарствами полки.
Чертыхаясь и проклиная чудовищно бесчеловечные законы Евросоюза, я снова оказалась на улице. Ни о каком пиве, понятно, речь идти не могла. Я никогда не похмеляюсь.
Голова болела, в желудке бултыхалось, просясь наружу, виски вперемешку с грушей, но я, мужественно сцепив зубы, поплелась на самую известную в мире искусства набережную.
Дернул же черт этого лорда, как его, Brougham, кажется, притащиться в эту дыру! Ну ехал себе в Италию, ну не пустили его туда из-за эпидемии холеры, так чего бы в Париж не вернуться? Нет, пригорело ему, аристократу несчастному, зависнуть в этой деревне! Другого места в Европе не нашел! Ну, даже если и припекло, жил бы спокойно, оздоровлялся молоком, дышал морским воздухом, зачем было сюда-то народ зазывать? Со скуки? Пэров, баронов, герцогов… Общества ему, понимаете, не хватало! За знатью, естественно, шантрапа помельче потянулась. Престиж, блин! Вот и превратили захолустье в курорт. А приехал бы этот Brougham, допустим, к нам в Сочи? Кто бы про Канн знал? У нас, между прочим, и аспирин без всяких рецептов продают! Хоть тоннами ешь. Местные особенности меня уже предметно злили.
Бульвар La Croisette показался мне нескончаемым. Под пальмами-переростками стояли столики, за которыми восседали совершенно счастливые люди. По лицам было видно: чувствуют они себя хорошо, ни головная боль, ни тошнота их не мучают. Видно, рецептами запаслись загодя.
Я миновала отели-дворцы Carlton, Majestic, Martinez, вырулила к знаменитой Красной лестнице, которую не узнал бы только тот, кто ничего не слышал о телевидении. Краем глаза оценила великолепие Дворца фестивалей. Однако ничто на свете меня не радовало. Ничто! Мне вдруг невыносимо захотелось горячего супа. Почему-то пришла мысль, что если я съем тарелку какого-нибудь бульона, то мне сразу станет легче. Но не заказывать же суп в ресторане! Во-первых, меня, скорее всего, ждут, а во-вторых, усесться одной за столик и попросить суп в первой половине дня, почти утром… Что обо мне подумают?
Будь я в Москве, я бы заскочила в любой попавшийся киоск, купила бы «Горячую кружку Магги» или что-то похожее, заварила бы кипяточком и… Рот мой наполнился вязкой слюной, и от этого стало еще хуже. Но мысль-то была правильной! Наверняка где-то поблизости есть такие киоски. Или кафешки для бедных, где продают фастфуд. Я свернула на rue Meynadier и быстро пошла вдоль домов, вглядываясь в витрины. Увы. Как стало ясно буквально с первых шагов, попала я совершенно в противоположную зону.
На этой расфуфыренной Meynadier стадами шатались изнемогающие от денег и безделья иностранцы, хотя, наверное, тут они были как раз своими. Сувенирные лавки, бутики, кафешки… На всю улицу воняет сладкой сдобой, ванилью и чем-то другим, не менее противным. И никакого намека на мясо или на любимую всяким русским человеком лапшу «Доширак». Будто такой еды в природе не существует!
Что делать? Погибать? Долго этой пытки я не вынесу…
Ни в старый квартал Сюке, ни на улицу Антиба, где, как возвещали стрелки-указатели, расположились лавки большинства известнейших мировых брэндов, я сворачивать не стала. Развитая тяжелыми буднями интуиция подсказала мне, что лапша «Доширак» просто не может обретаться рядом с бутиком Jean Paul Gaultier, а «Кружка Магги» не выживет в соседстве с Hermes. Вдруг сердечко мое счастливо екнуло: на углу двух каких-то улочек я приметила стеклянную дверь и витрину в одно окно, на которой была нарисована чайная чашка. А вдруг?
Помещение, куда я попала, оказалось чем-то вроде полузабегаловки-полумагазина. За тремя высокими столиками стояли обычные люди, наверное, местные бомжи, и все делали одно и тоже: макали в чашки с какой-то жидкостью, по виду похожей на какао, свежие булочки и с аппетитом их поедали. В витрине – о, счастье! – я обнаружила что-то похожее на суп в пакете. Ткнула пальцем, заплатила и тут же попросила дать мне чашку и горячую воду. Продавщица оказалась весьма понятливой, и уже через пять минут, обжигаясь и постанывая от нетерпения, я отхлебывала жиденький гороховый супчик. Еще через пару минут я обратила внимание на то, что все, чьи лица были повернуты ко мне, разом перестали есть и жалостливо следили за тем, как я поглощаю свою похлебку. Наконец, продавщица отделилась от стойки и поставила прямо передо мной чашку с дымящимся какао и три маленькие булочки.
– Ешьте, – предложила она. – За это не надо платить. Это от муниципалитета.
– Спасибо, – отрицательно замотала головой я. – Я не хочу сладкого. Вот – супчик…
– Хотите еще? – вежливо поинтересовалась девушка, показывая на опорожненный мною пакетик.
Я перестала прихлебывать, прислушалась к себе.
– Спасибо, уже сыта… – вряд ли принцесса может себе позволить вторую тарелку первого. Даже если хочет.
– У вас беда? – как-то недоверчиво покосилась на мою одежду продавщица. – У вас украли деньги? Может быть, вам завернуть с собой?
Окружающие снова принялись за свои булочки, а до меня, кажется, начало доходить: она сказала, что за еду платит муниципалитет. То есть это столовка для нищих. Меня приняли за бомжиху? Я быстренько допила супчик и выскочила вон. Оглянулась, опасаясь, что меня увидит кто-нибудь из моих знакомых. Слава богу, тут, на перекрестье неказистых улочек, было пустынно и тихо. Счастливая и довольная, я поспешила на набережную. Тошнота прошла, головная боль – тоже. Жизнь снова налаживалась!
Я весело прыгала по мостовой, отталкиваясь поочередно руками то от левой, то от правой стены узенького, как чулок, переулка, и что-то радостно мурлыкала себе под нос. Мне было хорошо! Сейчас я смогу насладиться одним из изысканнейших в мире шоу, пообщаться с лучшими представителями разных стран и народов, а вечером встречусь с Димой… и ничего ему не скажу. Сделаю вид, что ничего не знаю. Буду мудрой и терпеливой.