Начальник охраны резко обернулся, и почему-то взгляд его упал не на Генри, а на Фрэнсиса, который стоял, уставившись в пространство.
— А, так вот это кто выступает… Мистер Мустанг! Что, так до сих пор и паркуемся на преподавательской стоянке?
Вздрогнув, Фрэнсис стал ошалело озираться.
— Да-да, ты. Знаешь, сколько у тебя уже просроченных квитков? Девять! Я как раз на прошлой неделе подал рапорт декану. Надеюсь, он устроит тебе сладкую жизнь. А будь моя воля, я б вообще тебя на нары отправил, понятно?
Фрэнсис стоял, беспомощно хлопая глазами. Генри схватил его за рукав и потащил прочь.
Длинная извилистая линия горожан с дружным скрипом пробиралась по снегу. Мы отошли в самый конец и приноровились к общему темпу.
Сознание того, что Банни лежит примерно в трех километрах к юго-западу отсюда, увы, не добавляло поискам интереса, и я тупо тащился вместе со всеми, уткнувшись невидящим взглядом под ноги. Чуть впереди вышагивала команда полицейских — нагнув головы, они о чем-то негромко переговаривались, возле них с лаем кружила немецкая овчарка. В воздухе чувствовалась тяжесть, и небо над горами было затянуто грозовыми тучами. Полы пальто Фрэнсиса театрально вздымались на ветру, он то и дело украдкой оглядывался, высматривая, не приближается ли его мучитель, и время от времени страдальчески покашливал.
— Какого черта ты не заплатил по этим квитанциям? — вполголоса отчитал его Генри.
— Отстань от меня.
Казалось, мы ползем так уже несколько часов — во всяком случае, энергичное покалывание у меня в ногах давно сменилось онемением; чуть поодаль загребали снег тяжелые черные ботинки полицейских, дубинки увесисто покачивались на массивных поясах. Над деревьями прострекотал вертолет, он завис почти прямо над нами, затем развернулся и исчез. Начинало темнеть, и люди потянулись назад, вверх по утоптанному склону.
— Пойдемте отсюда, — в четвертый или пятый раз повторил Фрэнсис.
Когда наконец мы двинулись прочь, навстречу нам попался один из полицейских — краснорожий рыжеусый здоровяк.
— Что, все? На сегодня шабаш? — спросил он с улыбкой.
— Пожалуй, что так, — ответил Генри.
— Вы, ребята, знали этого паренька?
— Вообще-то да, знали.
— Может, есть какие прикидки, куда он мог подеваться?
«Прямо сцена из фильма, — подумал я, отвечая дружелюбным взглядом простодушной ряхе под фуражкой. — Вот только, если б это было в кино, мы бы наверняка задергались и навлекли на себя подозрения».
— Сколько стоит телевизор? — спросил Генри по дороге домой.
— А что?
— Я бы хотел посмотреть вечерний выпуск новостей.
— Подозреваю, это не самая дешевая вещь, — высказал свое мнение Фрэнсис.
— Какой-то телевизор стоит на чердаке в Монмуте, — вдруг вспомнил я.
— У него есть хозяин?
— Скорее всего.
— Ну тогда мы обязательно его вернем, — заключил Генри.
Фрэнсис занял наблюдательный пост у двери, а мы с Генри принялись осматривать чердак — сломанные лампы, стеллажи коробок, уродливая мазня первокурсников с художественного факультета. Наконец мы нашли телевизор за старой клеткой для кроликов и погрузили его в машину. По пути к Фрэнсису мы заехали за близнецами.
— Коркораны весь день пытались связаться с тобой, — сообщила Камилла Генри.
— Отец Банни звонил по меньшей мере пять раз.
— Еще звонил Джулиан. Он очень расстроен.
— Да, и еще Клоук, — добавил Чарльз.
Генри замер:
— Чего он хотел?
— Хотел убедиться, что мы с тобой ничего не сказали полиции насчет наркотиков.
— И что ты ему ответил?
— Что я ничего такого им не сказал, а насчет тебя не знаю.
— Ладно, поехали, а то опоздаем, — прервал их Фрэнсис, взглянув на часы.
Мы поставили телевизор на стол в гостиной и, повоевав с антенной и настройками, в итоге добились более-менее приличного изображения. На экране шли заключительные титры какого-то фильма. Следом начались новости. Едва промелькнула заставка, на заднике слева от диктора появился кружок, внутри которого была изображена фигурка полицейского с собакой на поводке, а по краю шла надпись: НАЙТИ ЧЕЛОВЕКА.
Диктор устремила взгляд в камеру. «Сегодня в окрестностях Хэмпдена начались поиски пропавшего студента Хэмпден-колледжа Эдмунда Коркорана — сотни человек принимают непосредственное участие в операции и тысячи молятся за ее благополучный исход».
Пошел сюжет: густо поросшая лесом котловина, цепочка спин, взмахи палками, рык и лай уже знакомой нам немецкой овчарки.
— О, вы ведь там тоже должны быть? — оживилась Камилла. — Что-то я вас пока не вижу.
— Смотрите, вон тот мужлан, — опознал давешнего обидчика Фрэнсис.
«Около ста добровольцев, — вступил голос за кадром, — прибыли сегодня утром в Хэмпден-колледж, чтобы помочь студентам в поисках их товарища — двадцатичетырехлетнего уроженца города Шейди-Брук Эдмунда Коркорана, исчезнувшего в минувшее воскресенье. До недавнего времени какие-либо указания на его возможное местонахождение отсутствовали, однако сегодня днем в редакцию нашей программы поступил телефонный звонок, который, по мнению властей, может пролить свет на этот загадочный случай».
— Что-что? — переспросил Чарльз у телевизора.
«Я передаю слово нашему корреспонденту Рику Добсону».
На экране появился одетый в военную куртку человек с микрофоном в руке, за спиной у него виднелись ряды бензоколонок.
Фрэнсис наклонился поближе.
— Я знаю это место. Это «Ридимд рипэйр» на шестом шоссе.
— Тш-ш…
Дул сильный ветер. Микрофон зафонил и с треском затих. «Сегодня в тринадцать пятьдесят шесть „ЭкшнНьюз-12“ получил важные сведения, которые могут кардинально изменить ход действий полиции в недавно начатом деле об исчезновении студента Хэмпден-колледжа», — глядя на нас исподлобья, объявил репортер.
Камера подалась назад, и рядом с военной курткой возник пожилой человек в комбинезоне и засаленной темной ветровке. Его круглую голову обтягивала вязаная шапка, приветливое, по-детски безмятежное лицо было как будто нарочно обращено в сторону.
«Мы беседуем с позвонившим в редакцию нашей программы Уильямом Ханди, — продолжил репортер, — совладельцем автомастерской „Ридимд рипэйр“ и членом Спасательной команды округа Хэмпден».
— Генри… — испуганно прошептал Фрэнсис. Я с удивлением заметил, что он вдруг побелел как полотно.
Генри полез в карман за сигаретами.
— Вижу, — мрачно отозвался он.
— Что такое? — спросил я.