В последнее время Алисон стало казаться, что реальность и сны все теснее сплетаются друг с другом и даже что вещи начинают переходить из сна в реальность и наоборот. Например, она вдруг замечала, что розы в саду стали другого цвета или что бельевая веревка висит не там, где обычно, а там, где она висела, пока ее не сорвало во время урагана пять лет назад (или это было во сне?). Со старых семейных фотографий на нее вдруг начинали глядеть совершенно незнакомые люди, которых на них раньше не было — пугающие отражения в зеркале, мелькающие позади счастливых, привычных лиц ее домашних. Как невидимая рука, что машет из приоткрытого окна Времени.
«Да нет же, — убеждали ее мать и Ида Рью, — не глупи! Так всегда и было».
Как — так? И где была она сама? Может быть, ее и нет на земле, а она давно уже летает в том желтом небе, где на ветру бьется что-то белое, как подсохшая простыня?
Пембертон Халл возвращался домой из Загородного клуба на своем открытом «кадиллаке» шестьдесят второго года небесно-голубого цвета (радиатор тек, глушитель прогорел, найти запчасти в городе было практически невозможно, приходилось заказывать со склада в Техасе, но все равно он обожал свою машинку, свою лошадку, свою ласточку, единственную свою любовь). Он лихо завернул на Джордж-стрит, и его фары выхватили из темноты фигурку Алисон Дюфрен, одиноко сидевшую на крыльце. Вот удача!
Он припарковался рядом с их домом и вышел из машины. Потягиваясь, демонстративно разминая руки и хрустя шеей, он смущенно гадал, сколько ей лет. Пятнадцать? Семнадцать? В любом случае она — живая статуя на ножках, но он просто не мог пройти мимо этой неземной девушки с такими тонкими руками, на которых тихонько позвякивали браслеты, и с этими легкими волосами, падающими на ее глаза цвета молочного шоколада.
— Привет, — сказал он.
Она не ответила, не испугалась, только подняла на него огромные глаза, такие удивительно-сонные и мечтательные, что у него мурашки побежали по шее и плечам.
— Ждешь кого-нибудь?
— Не кого-нибудь. Просто жду.
«Ах ты, черт меня дери!» — восхищенно подумал Пем.
— Я еду кататься, — сказал он. — Хочешь поехать со мной?
Он ожидал, что она скажет «ох нет, я не могу» или «надо спросить у мамы», но вместо этого она откинула со лба свои медные волосы так, что браслеты на запястьях задрожали, и сказала (на несколько секунд позже, чем он ожидал):
— Почему?
Ее голос был глуховатым, сдержанным, чуть сонным.
— Что — почему?
Она передернула плечами. Пем был сильно заинтригован. Она была такой… потусторонней, что ли, она и ходила как-то странно, и волосы у нее были необычного медного цвета, и одевалась не как все (возьмите, к примеру, ее нынешний наряд — бабушкино платье, босиком)…
Ее туманный, легкий, подернутый дымкой образ необъяснимо бередил его неудержимое воображение. Романтические картины (берег реки, заднее сиденье машины, негромкая музыка) невольно начали формироваться у него в голове.
— Что ж, поехали? — сказал он и протянул ей руку. — Привезу тебя назад к десяти часам.
Харриет, лежа на кровати, едва откусила огромный кусок шоколадного кекса, как под окном взревел мотор автомобиля. Жуя на ходу, она подбежала к окну в ту секунду, когда машина Пембертона скрылась за углом, и успела рассмотреть только развевающиеся в воздухе волосы сестры, сидящей на переднем сиденье рядом с водителем.
Харриет от изумления чуть не выпала в окно и так и застыла на подоконнике, просунув голову между желтых штор и растерянно моргая. Алисон в жизни не ходила дальше, чем в гости к тетушкам, — что ей делать в машине Пема? Прошло десять минут, потом пятнадцать, и Харриет начала испытывать что-то вроде ревнивой зависти. Что они делают в его машине? О чем Пем может разговаривать с ее сестрой? Неужели она хоть чем-то может его заинтересовать?
Пока Харриет, застыв у окна, предавалась созерцанию ярко освещенного крыльца (книга про быка Фердинанда так и осталась лежать на месте), по кустам азалий, что росли около дороги, прошла рябь, из них выскользнула тень и шмыгнула прямо на их лужайку. Харриет прищурилась — это была Лашарон Одум.
Харриет даже в голову не пришло, что девочка вернулась, чтобы забрать свою книгу. В понурых плечах Лашарон, в ее тонких птичьих ногах было что-то настолько противное, что Харриет взяла да швырнула в нее кекс — точнее, то, что от него осталось.
Лашарон испуганно вскрикнула. В кустах позади нее послышался шорох, она повернулась и бросилась назад. Через несколько секунд Харриет увидела уже две тени, легко несущиеся по залитой лунным светом дороге. Вторая тень была намного меньше первой и на бегу слегка подпрыгивала.
Харриет еще дальше высунулась в окно, чтобы проследить, не вернутся ли Одумы снова, но ночь была абсолютно тиха. На небе ни облачка, ни листочек не шевельнется, ни кошка не мяукнет, даже «музыка ветра» на крыльце миссис Фонтейн совсем затихла. Раздраженная этой тишиной, Харриет спрыгнула с подоконника и достала из-под кровати свой блокнот. Она полностью погрузилась в записи и какое-то время сосредоточенно писала, пока шум подъехавшей машины снова не отвлек ее.
На этот раз Харриет встала около окна и украдкой отодвинула занавеску. Алисон стояла около машины и рассеянно теребила браслеты. Она что-то тихо сказала Пему, на что он громко расхохотался:
— Милая, не верь всему, что говорят!
«Милая»? С каких это пор? Волосы Пема в свете фонаря казались совсем желтыми, как у Золушки, и закрывали ему почти все лицо, так что и сам он слегка походил на девушку. Харриет осторожно отодвинулась от окна, увидев, как сестра обходит машину и направляется к парадному крыльцу. В огненном свете задних фар ее голые коленки казались багровыми.
Хлопнула входная дверь. Машина Пема, взревев, исчезла за поворотом, а Алисон медленно поднялась по лестнице и задумчиво вошла в спальню. Не обращая внимания на Харриет, она подошла к зеркалу и долго внимательно изучала свое отражение. Потом вздохнула, села на свою половину кровати и стала аккуратно отряхивать мелкие камешки, приставшие к розовым ступням.
— Где ты была? — спросила Харриет.
Алисон, снимавшая через голову платье, отделалась неопределенным смешком.
— Я видела, как ты уехала в машине Пембертона. Где ты была?
— Не знаю.
— Ты даже не знаешь, куда ездила?
Алисон не слушала ее — продолжая бросать удивленные взгляды на себя в зеркало, она выудила из-под покрывала белые пижамные штаны и надела их.
— Ну хорошо, ты хоть приятно время провела?
Алисон, старательно отводя глаза от сестры, застегнула верх пижамы на все пуговицы и стала расставлять на ночь свои игрушки. Критически их осмотрев, она нырнула под одеяло и со вздохом удовлетворения накрылась им с головой.
— Алисон!
— Что? — послышался приглушенный ответ.