— Ты помнишь, о чем мы с тобой говорили?
— Нет.
— Да, ты помнишь. О том, чтобы записывать сны?
Ответа не последовало, и Харриет энергично потрясла сестру за то место, где, как она предполагала, у нее должно было быть плечо.
— Господи, ну что еще тебе нужно?
— Видишь, я положила лист бумаги рядом с кроватью. Вот, посмотри. Посмотри, я сказала.
Алисон высунула голову из-под одеяла и увидела, что рядом с ней лежит листок бумаги, на котором четким почерком Харриет было выведено:
Сны. Алисон Дюфрен. 12 июня.
— Спасибо, Харриет, — пробормотала Алисон и отвернулась к стене.
Харриет с некоторой жалостью взглянула на неподвижное тело сестры и вытащила из-под кровати свои записи. С недавних пор она решила заносить туда все, что днем вычитала в местных газетах относительно смерти Робина. Оказалось, что она практически ничего не знала об убийстве брата: как было найдено тело, как Эдди пыталась делать мальчику искусственное дыхание, пока не приехала «скорая помощь», как ее мать потеряла сознание и ее пришлось госпитализировать, как местный шериф комментировал провал полицейского расследования («никаких улик не обнаружено», «все усилия тщетны»). Потом она записала все, что рассказал ей Пем. Постепенно в голове у Харриет начала складываться пока еще расплывчатая картинка, а в ее памяти всплывали мелкие, несущественные на первый взгляд детали: Робин умер всего за несколько недель до начала школьных каникул, в тот день шел дождь, а в то лето в окрестности случилось множество мелких краж — это может иметь отношение к делу? Тело Робина лежало в саду, поэтому первый, кто остановился там, привлеченный криками и плачем, был старый доктор Адлер — он как раз возвращался с вечерней службы. А ее отец тогда отдыхал в охотничьем лагере, пришлось пастору садиться в машину и гнать туда, чтобы привезти его домой.
«Ладно, даже если я не поймаю убийцу, я хоть пойму, как все произошло», — подумала Харриет.
У нее также было имя первого подозреваемого. Она записала имя, а по спине ее вдруг прошел озноб. Как просто забыть важные детали. Как важно записывать все до последнего слова! Вдруг ей пришло в голову, что она даже не знает, где живет Дэнни Ратклифф. Харриет тихонько спустилась в холл и села на пол, положив на колени «Желтые страницы». Ага, вот он — странный адрес, Дг 260, и телефон. Харриет, закусив губу, набрала указанный номер и чуть не выронила от испуга трубку, когда на другом конце провода голос заорал прямо ей в ухо: «Алёу!» Дрожа, двумя руками она осторожно положила трубку на рычаг.
— Я видел, как мой брат пытался поцеловать твою сестру, — сказал Хилли. Харриет сидела на ступеньках заднего крыльца дома Эдди. Она только что позавтракала и теперь размышляла о своих планах на день.
— И где ты это видел?
— Около речки. Я там рыбу удил.
Хилли вечно возился на берегу речки со своими жалкими червяками и удочками, которые он мастерил из ивовых веток. Желающих ходить с ним не нашлось, и никому не нужны были уклейки, которых он вылавливал из реки, поэтому всех рыб Хилли отпускал обратно. Зато он обожал сидеть с удочкой на белом песочке темным вечером и думать о Харриет — или лучше о том, как они с Харриет построят себе домик и будут жить у реки как взрослые. По вечерам они будут жечь костры, ходить босые, с грязными ногами, ловить лягушек и маленьких водяных черепашек, спать на соломе, а глаза Харриет будут яростно светиться в темноте, как глаза дикой кошки. Он даже содрогнулся от удовольствия.
— Ты чего не пришла вчера? — спросил он. — Я видел сову.
— А что делала Алисон? — недоверчиво спросила Харриет.
— Что делала? — Хилли захихикал. — Да уж не рыбу удила. В общем, я услышал машину Пема, когда он забирался на берег, ну, знаешь, у него всегда мотор барахлит. — Хилли искусно сымитировал звук барахлящего двигателя: «Хр-хррр-хррр». — Ну, я подумал, что он за мной приехал, стал собираться, но ему было не до меня. — Хилли опять издал смешок, который ему самому показался очень взрослым.
— А что в этом смешного?
— Ну, — протянул Хилли, опять усмехнувшись, — Алисон сидела на своем месте, а Пем перегнулся вот так, — Хилли нагнулся к Харриет, чтобы продемонстрировать, — да как начнет ее целовать! — Хилли смачно поцеловал воздух около лица Харриет.
Та с яростью оттолкнула его.
— И что, Алисон тоже целовала твоего придурка брата?
— По-моему, ей было плевать, целует он ее или нет. Я к ним очень близко подобрался, хотел кинуть в них лягушкой, но Пем меня убил бы.
Он вытащил из кармана орешек арахиса и протянул Харриет.
— Не хочу.
— Возьми, он не отравлен.
— Я не люблю орехи.
— Ну и ладно. Мне же больше достанется. Хар, пойдем со мной сегодня на рыбалку.
— Нет, спасибо.
— Я нашел чудесное местечко — маленький пляж, спрятанный в тростниках. Тростники — вот такие высокие, нас там никто не найдет. Тебе понравится. Песок белый, как во Флориде.
— Я же сказала нет! — Харриет вскочила. Ее отец всегда говорил «я уверен, тебе понравится», а потом дарил ей какую-нибудь гадость вроде книги идиотских кулинарных рецептов или билетов на футбол.
Хилли отступил на шаг назад.
— Ты что? — спросил он обиженно. Его ужасно огорчало то, что она никогда не интересовалась тем же, что и он. А как здорово было бы пройти вместе с ней по тропинке в густых зарослях тростника, держаться за руки, курить сигареты, как взрослые, и чтобы коленки были в синяках, а ноги грязные от ила. И чтобы мелкая белая пена играла на воде, а с неба сыпался теплый дождик.
Тетушка Аделаида, в отличие от своих сестер, обожала наводить порядок в своем доме, — правда, она никогда в этом не признавалась. У Либби и Тэт все комнаты были завалены и заставлены книгами, безделушками, выкройками, саженцами и объеденными кошкой цветами в горшках. Но тетя Аделаида из принципа не заводила кошек и не держала комнатных растений. Она всей душой ненавидела то, что называла «хаос в доме». Аделаида, к негодованию сестер, утверждала, что не имеет средств завести домработницу, хотя все отлично знали, что она получает аж три пособия за каждого из трех своих покойных мужей. В действительности же дело было совсем не в деньгах, просто Адди чувствовала себя счастливее всего, когда стирала занавески или гладила наволочки. Каждое утро она встречала с пылесосом и аэрозольным баллоном средства для полировки мебели.
Обычно, когда Харриет забегала к Аделаиде, тетушка хлопотала по дому, но сегодня она сидела на диване в гостиной, изящно сложив ноги в нейлоновых чулочках и наклонив набок головку в пепельно-серых букольках. Она всегда была самой хорошенькой из сестер, и даже сейчас, в шестьдесят пять, на ее лице часто появлялось чуть кокетливое, чуть капризное выражение избалованной вниманием мужчин девушки. Харриет была уверена, что, если бы рядом с тетушкой появился достойный мужчина (какой-нибудь пусть лысый, но еще крепкий нефтяной магнат или владелец фермы по разведению лошадей), Аделаида вполне могла бы рассмотреть вопрос о четвертом замужестве.