На этом месте асфальтовая дорога кончалась. Где-то лаяли собаки — судя по голосу, большие псы, — но, к счастью, не близко. Харриет и Хилли осторожно перекатили тележку на гравий, бросили последний взгляд на город — их собственный район можно было узнать по яркому освещению — и, решительно повернувшись спиной к цивилизации, покатили свою добычу через огромный пустырь к дальнему лесу.
Раньше они, бывало, играли в этих местах на заброшенной дороге, но, сказать по правде, лес пугал их обоих, уж слишком он был густой, неподвижный, тихий. Тропа, ведущая через него, почти совсем заросла; густая, вязкая тишина нарушалась лишь гудением комаров да редким вороньим карканьем — другие птицы тут не водились. Говорили, что долгое время в лесу скрывалась банда беглых преступников, впрочем, ни Хилли, ни Харриет тут в жизни никого не встречали.
Гравий глухо потрескивал под колесами тележки. Тучи комаров вились над ними, — похоже, что бутылка антикомариного средства, которую они на себя вылили, никак на них не действовала. Становилось все темнее, но, хотя Хилли взял с собой фонарик, им почему-то не хотелось обнаруживать свое присутствие.
Тропинка сузилась настолько, что почти исчезла, впереди слышалось жужжание мух, и вдруг оба почувствовали сладковатый, гнилостный запах тухлятины.
— Фуууу! Гадость! — закричал Хилли — он шел первым.
— Что там?
— Дохлый опоссум. Давай объедем его.
Харриет смогла разглядеть темный, шевелящийся от мух ком, лежащий на дороге, и поспешно отвернулась. Им пришлось делать большой крюк по целине, так что, когда они опять выбрались на тропу, оба были с ног до головы покрыты репьями и липкими колючками.
Когда они отошли на достаточное расстояние от мертвого животного, Харриет предложила остановиться. Она зажгла фонарик и посветила в корзину. В луче света маленькие глазки кобры с ненавистью уставились на нее, а открытый рот напоминал злобную улыбку.
— Как она там? — спросил Хилли.
— Нормально, — сказала Харриет и отпрыгнула, когда кобра вдруг бросилась на стенку корзины.
— Ты чего?
— Ничего. — Харриет выключила фонарь. — Знаешь, должно быть, она привыкла жить в корзине — может быть, с детства тут живет. Не думаю, что проповедники их выпускают поползать на свободе. Как ты думаешь?
— Не знаю, — пробормотал Хилли. — А ей не жарко?
— Думаю, нет. Она ведь родом из Индии, там гораздо жарче, чем здесь.
Тропа вывела их на открытую поляну. Отсюда с одной стороны видны были железнодорожные пути, а с другой стороны — шоссе. По шоссе на велосипеде до дома Хилли можно было доехать за сорок пять минут, но они выбрали самый короткий пеший маршрут. И сейчас они решили идти до Лайн-Роуд по рельсам, а не в обход по дороге. Харриет вдруг нервно огляделась, нагнулась и потерла ногу.
— Что? — спросил Хилли.
— Так, укусил кто-то.
Хилли вытер рукавом мокрый лоб.
— Поезда не будет еще час, — сказал он.
Оба они, однако, прекрасно знали, что, хотя пассажирских поездов было всего два, товарные ходили здесь круглые сутки. Если местные поезда ползли так медленно, что их легко было обогнать на велосипеде, скоростные грузовые поезда из Нового Орлеана проносились мимо с бешеной скоростью, не всегда даже можно было успеть прочитать, что написано на бортах крытых вагонов.
Они решительно взгромоздили тележку на рельсы и покатили ее сначала медленно, а потом все быстрей и быстрей. Хилли постоянно оглядывался, он боялся, что из-за грохота колес тележки и перекрестного хора лягушек они не услышат звука приближающегося поезда, пока он не окажется у них прямо за спиной. Видимо, Харриет чувствовала то же самое, поскольку он услышал, с каким облегчением она вздохнула, когда вдали показались огоньки освещенной трассы.
Перетащив тележку через переезд, они остановились у обочины шоссе. Мимо на огромной скорости промелькнула машина, и оба от испуга отпрыгнули назад. Оглянувшись несколько раз и удостоверившись, что больше машин нет, Харриет и Хилли покатили тележку через пустую дорогу, через пустыри, через коровье пастбище, изборожденное колеями от колес тракторов, и наконец прибыли к месту назначения. Целью их экспедиции была эстакада, проходящая над Лайн-Роуд. Никто не ходил по эстакаде, да и кому это было нужно? Она никуда не вела и начиналась ниоткуда.
Сначала они хотели спрятать кобру в лесу, но памятуя о своей неудачной охоте, побоялись лезть в лесные заросли с тяжелой корзиной. Можно было бы спрятать ее на одном из пустующих складов, но на всех зданиях, даже самых разрушенных, красовались надписи «НЕ входить».
Что ж, бетонная эстакада в этом смысле была идеальным местом для хранения кобры, к тому же с обеих сторон она была закрыта метровыми бортиками, за которыми можно было спрятаться от случайных прохожих (хоть и крайне маловероятных).
Сопя и пыхтя от напряжения, они втащили тележку на самый верх — здесь гулял приятный прохладный ветер, и Харриет подставила ему разгоряченное лицо. Хилли заметил, что она уже не выглядит такой несчастной, как раньше, и это почему-то наполнило его бесшабашной радостью.
Вдали раздался протяжный свисток паровоза.
— Матерь божья, — сказал Хилли. — Еще восьми часов нет!
Харриет не ответила, подошла к ограждению эстакады и, облокотившись на него, поглядела в сторону железной дороги. С головокружительной скоростью товарный экспресс вылетел из-за поворота, гремя колесами, пронзительно свистя и громыхая на стыках рельсов. А ведь не прошло и пятнадцати минут, как они везли тележку по этим самым рельсам! Колени у Хилли ослабели, а в животе стало холодно и пусто.
Змея в корзине дернулась, и оба вздрогнули и взглянули на нее.
— Ну что ты, милая, — примирительно обратилась Харриет к кобре. — Не волнуйся, все будет хорошо…
— Надо торопиться, — сказал Хилли. — Гроза собирается.
Вдвоем они стащили корзину с тележки и осторожно задвинули ее между мешками с цементом, оставленными рабочими. Харриет притащила еще один мешок с цементом и загородила корзину с третьей стороны. Потом они пошли на поиски маскировочных средств, для этих целей подошел пустой мешок из-под цемента, который они набросили на корзину сверху, закрепив вокруг камнями, чтобы его не унесло ветром. Отряхнув ладони о шорты, оба отступили назад, чтобы полюбоваться на творение рук своих.
— Ей тут будет хорошо, — неуверенно произнесла Харриет. — Змеям же не надо есть каждый день, правда? Надеюсь, она хорошенько напилась вчера.
Сверкнула молния, гораздо ближе, чем раньше, и следом за ней послышалось ворчание грома.
— Эй, давай вернемся длинной дорогой, — сказал Хилли, откидывая волосы со лба.
— Почему? Поезд из Чикаго еще не скоро.
— Через полчаса пойдет.
— Мы успеем.
— Как хочешь, — решительно заявил Хилли. — Я не собираюсь опять тащиться по путям. Я пойду по шоссе.